Армия теней

Матильда три дня скрывалась в Париже. Она сопротивлялась страстному желанию увидеть своих детей. Она утверждает, что ей никогда не было и никогда не будет так трудно. Она показала мне фотографию, которую ей удалось скрыть от всех обысков. Шесть детей, от старшей, семнадцатилетней девушки, до младенца, которого Матильда так долго катала в коляске поверх кипы запрещенных газет. — Я уверена, моя большая Тереза сможет хорошо позаботиться о младших, — сказала Матильда. — Я не смогу присматривать за ними, пока война не окончится. Она снова взяла фотографию и спрятала ее. То, как она это сделала, дало мне почувствовать, что в следующий раз она посмотрит на нее очень нескоро. Она сразу же попросила дать ей работу, много работы, опасной работы. Я сказал, что подумаю. Я знаю, что она может сделать многое и сделать хорошо. Я должен найти самое лучшее использование для нее. Пока она остается в замке.

* * *

Проверил много донесений.

Для людей в Сопротивлении поле жизни постоянно сужается. Все больше гестаповских арестов и все больше смертных приговоров немецких судов. И теперь французская полиция автоматически сдает французов, которых они держат, всякий раз, когда немцы требуют. Раньше была тюрьма, концентрационный лагерь, домашний арест, даже простое предупреждение со стороны властей. Сегодня это почти всегда смерть, смерть, смерть.

А мы, со своей стороны, убиваем, убиваем, убиваем.

Французы не были ни готовы, ни расположены убивать. Их темперамент, их климат, их страна, тот уровень цивилизации, которого они достигли, отвратили их от кровопролития. Я помню, как тяжело нам было в первый период Сопротивления хладнокровно планировать убийства, засады, ликвидации. И как сложно было подбирать для этого людей. Сейчас нет никакого такого отвращения. Во Франции снова возник примитивный человек. Француз убивает, чтобы защитить свой дом, свой ежедневный хлеб, своих любимых, свою честь. Он убивает каждый день. Он убивает немца, немецкого пособника, предателя, «стукача». Он убивает по воле разума и убивает по воле инстинкта. Я не сказал бы, что французский народ очерствел, но его клинок стал острее.

* * *

Вернувшись из Парижа, Матильда часть пути пропутешествовала с вдовой-графиней, в доме у которой шеф обычно любил слушать музыку. Графиня везла с собой молодого британского пулеметчика, который до того прятался у нее. На пересадочной станции им пришлось провести два часа в зале ожидания. Внезапно нагрянула проверка документов. У англичанина никаких бумаг не было. Он не знал ни слова по-французски. Пожилая дама заставила его припасть к полу, а сама уселась сверху, прикрыв длинной, широкой, старомодной юбкой все вокруг себя. Полиция ничего не заметила. Естественно, пассажиры проявили полную солидарность и молчали.

* * *

Долгие разговоры с Матильдой. Я знал от шефа, что она выдающаяся женщина, но она все равно поразила меня. Она родилась, чтобы командовать и в то же время служить.

Она видит вещи в прямых, простых терминах. Ее воля, методичность, ее терпение и ее ненависть к немцам — все эти качества были одинаково сильны. Теперь, когда все ее семейные узы разорваны врагами, она превратилась в мощный инструмент против них.

В тюрьме Матильда много узнала о маскировке, способах побега, технике убийств. Я возьму ее к себе в командование заместителем. Она отправляется в поездку по всей южной зоне, чтобы выйти на контакт с руководителями секторов. Она присоединится ко мне в большом городе. Здесь связи слишком слабые.

* * *

Был ли это случай, удача, предвидение или инстинкт. Я покинул замок неделю назад. Через два дня после моего отъезда барон де В. был арестован в одно и то же время с руководителем сектора. Оба уже расстреляны.

* * *

Франция стала тюрьмой. Угроза, несчастье, мучение, неудача нависают над ней подобно тяжелому небосводу, который, разрушаясь, каждый день опускается все ниже на наши головы. Франция — тюрьма, но подпольное существование дает самые необычные пути побега. Документы? Сделаем сами. Продовольственные карточки? Украдем из ратуши. Машины, горючее? Отберем у немцев. Обструкционисты? Задавим их. Законов, инструкций больше нет. Больше нет никаких трудностей, потому что мы начали c самого трудного, пренебрегая оcновным:

— инстинктом самосхранения.

* * *

Дорожная сцена.