Армия жизни

…Вот сижу сейчас над кипой выписок из уголовного дела (давно уже прекращенного), над блокнотами, куда записывал собственные впечатления о встречах с людьми, знавшими Сергея, и понимаю, что не могу не сказать еще об одном. «Замкнут», «одинок», «все время один», «в кают-компанию не заходил», «друзей не было», «в компании не приглашали», «какой он, не знаю». Это сегодня вспоминают о Сергее те, кто бок о бок в течение полугода жил с ним на одном теплоходе. Так, может быть, не он «не явился на вызов», а они не откликнулись на его зов, на его одиночество…

Его не замечали намного раньше того жаркого сентябрьского дня. И не заметили, когда его не стало.

* * *

— Мне 21 год, два с половиной месяца назад я пришел из армии. Так получилось, что большинство моих товарищей очень заняты, и я днями, а иногда и ночами гуляю по Москве.

— Для чего?

— Ни для чего. Просто гуляю; ну, вообще-то в поисках контакта. Я познакомился с очень многими людьми. Но говорить-то не с кем и не о чем… В основном — ребята — от 15 до 18, то есть наша ближайшая смена, и они почти ничего не читают. Только — музыка, деньги и шмотки. И потому тяжело с контактом. Вот я с одним разговаривал восемнадцатилетним. У него прическа, и внешний вид, и даже походка отличается. И он мне говорит: он такой, чтобы отличаться от других. Эти ребята весьма безвкусны, но каждый в своей прическе, в своей одежде хочет сделать что-то свое.

— Миша, а как вы знакомились на улице?

— Ну, как когда… Я еще до армии часто так ходил на три вокзала… Ночью. Мне было скучно, и мне надо было куда-нибудь пойти — ис кем-нибудь поговорить…

Однажды в редакцию пришло одно из тех писем, по которому надо немедленно выписывать командировку и мчаться туда, откуда оно отправлено.

Вечером этого же дня я был в небольшом городке у Черного моря. Через три дня я встретился с Колей, пятнадцатилетним парнем, приславшим в редакцию странное и неожиданное письмо.

Первое впечатление: нагл.

— Дайте закурить, — просит он меня и разваливается в кресле, расставив широко ноги.

— Все, что ты написал в письме, — правда? — спрашиваю я строго.

Он пожимает плечами.

— Значит, ты глава банды из восьмидесяти человек, вас все боятся… ты ездишь на мотоцикле «Ява»?

Он кивает головой и стряхивает пепел о краешек пепельницы.

Первое впечатление: курит совсем недавно, так недавно, что, наверное, ни один миллиграмм дыма не опускается ниже гортани.

— Далее. В парке, — я называю место в городе, известное здесь каждому, — ты собираешь свои «пятерки» и даешь указания, что и как делать. Правильно?

Он кивает головой.

— Вы ненавидите обывателей, спекулянтов, взяточников, вообще подонков и карьеристов.

— А вы разве нет? — спрашивает он.

Первое впечатление: совсем мальчишка, тоненькие руки, лохматый, достаточно приличные джинсы, цепочка на шее.

— Итак, значит, иногда вы берете мотоциклы, и 100–110 км в час мчитесь по шоссе. Работники ГАИ вас боятся.

— Не все, но некоторые, — уточняет он.

Что еще? Пожалуйста. Однажды, проезжая с друзьями вот так, на все 110, прижавшись к рулю и выжимая газ, он первым увидел огненную змейку, пронзившую налившиеся хлебные колосья. Он первым стащил с плеча кожаную куртку и бил ею колосья, пока огонь не был остановлен. Немного обгорел — руки, лежал в больнице. Но поступили они так не для славы и какого-то уважения.

Что еще? Решили конфисковать деньги у одного гражданина, которые тот добыл абсолютно нечестным путем. Дело провели ночью. Втроем. Всего втроем. Милиция до сих пор найти не может следов.

Я смотрю на его тоненькие руки и ладони, которые стали влажными. Сигарета дымится в пепельнице — он забыл про нее, и серый столбик пепла дойдет сейчас до фильтра.

Забыл? Испугался?

Первое впечатление: трус. Боится, что сейчас я сниму телефонную трубку, наберу «02» и сообщу: «У вас есть нераскрытое преступление? Передо мной сидит один из его участников. Приезжайте!»

— У нас есть клятва. Устав. Из-за друга можем рискнуть чем угодно. Любим угонять машины. Только частные.

— А деньги переводите в детдома?

Он смотрит внимательно, смеюсь я или по-настоящему, подбирается в кресле:

— Иногда в детдома.

Первое впечатление… Ладно, никакой банды в 80 человек, нераскрытых квартирных ограблений, угонов автомобилей не оказалось — это выяснить было не так уж трудно в соответствующих организациях. И пожара в хлебном осеннем поле тоже не было — и это проверить оказалось нетрудно. И мотоцикла, на котором можно выжать 150 км в час (чего уж там мелочиться — 110), — мотоцикла тоже нет. Ничего нет, абсолютно ничего. Факты, изложенные в письме, по которому я тогда выехал в командировку, не подтвердились.

Можно было спокойно ехать на вокзал и домой, в Москву. Чтобы тиснуть в газете разоблачительный фельетон. Но о чем?

Давайте разберемся.

Было ли что-то страшное в мечтах? Кажется, нет. Да и мечты-то в основном высокие, светлые. Поле, вдруг неизвестно откуда взявшееся в душном летнем городе, и огонь, коварный и безжалостный, и этот мальчишка пятнадцати с половиной лет, абсолютно городской. Как для газеты. Или как из газеты.