Арминута

Похоже, кроме нас никто не рассматривал мое возвращение в город как долгую разлуку. Мать вела себя так, будто я вышла на пять минут купить пачку соли в табачной лавке, хотя все-таки оставила на плите немного пасты и даже подогрела ее, пока я умывалась с дороги: должно быть, поняла, что я не успею поесть после школы.

– Опять она, – скривился Серджо, увидев меня. За неделю здесь ничего не изменилось.

В одну из декабрьских пятниц у меня поднялась температура, и в субботу синьора Биче была непреклонна: никаких поездок на автобусе. Я позвонила в бар Эрнесто, чтобы попросить его сообщить об этом родителям. Он сказал: мол, ладно, – но кто знает, расслышал ли он хоть что-то за шумной болтовней посетителей и непрерывным звоном бокалов. В первую очередь мне не хотелось, чтобы Адриана ждала меня на остановке. Сосчитав дни до рождественских праздников, я стала вычеркивать их один за другим, как только они проходили.

По возвращении я нашла ее исхудавшей и со всеми в ссоре. Даже мне, когда я вошла с тяжелой сумкой, она едва кивнула и вскоре, не поднимая глаз, убежала вниз, к вдове: видимо, хотела, чтобы я узнала о случившемся от кого-то другого.

– Что это с ней? – спросила я у матери, чистившей картошку на кухне. Рядом, на полу, стояло ведро с очистками.

– С кем, с сестрицей-то твоей? Да она, похоже, совсем спятила: не жрет ничего, только одно яйцо, взбитое с марсалой, рано поутру, и то так, чтобы ни одна живая душа не видела, а иначе вскакивает и убегает. Я только сготовлю – и сразу в комнату ухожу.

– И в чем проблема? Почему она так себя ведет? – чтобы не говорить ей в спину, я села рядом, поставив тарелку с тушеной репой и фасолью, которую она для меня оставила, на кухонную полку.

– Не желает жить здесь, с нами, кошка подзаборная. Хочет ехать с тобой в город, Упрямая, хуже осла: в школу не ходит, даже отцовских затрещин не боится, вот ведь дрянь какая, а? – недоуменно покачав головой, она взмахнула ножом, и длинная спираль кожуры упала на пол.

– Сейчас закончу и спущусь за ней, – кивнула я.

– Смотри, если решит, что ты с нами заодно, ничего от нее не добьешься. Отец волнуется, боится, что и дочка у него помрет. Как вечер, так он свежее яйцо ей несет, где бы днем ни работал: что в поле, что на заводе своем кирпичном.

Я спустилась за сестрой. Та молча сидела на диване, но, услышав меня, схватила первый попавшийся журнал, сделав вид, что полностью погружена в чтение. На низком столике стояла вазочка с выпечкой, похоже, нетронутая: вдова, предупрежденная матерью, явно пыталась накормить сестру, но Адриана была не из тех, кто легко сдается.

Я села рядом с ней: здесь мы были как дома. Сгрызла сушку, потом еще одну, надеясь увлечь ее своим примером. Устав сыпать дежурными комплиментами, мол, как я выросла да какой стала красавицей, Мария ушла хлопотать в кухню. Она открыла духовку, послышался треск счетчика – мы даже на слух могли определять, на сколько делений он выставлен. Потом до нас донесся запах мясного рулета. Адриана не сводила глаз со страницы «Гранд-отеля», шея напряжена – хоть сейчас в драку.

– Ну, и в чем там дело? – выдохнула я прямо ей в ухо.

– Это же фотороман, разве не видишь? – взвизгнула она с хрипотцой, словно на грани истерики, но глаз не подняла.

– Да я не об этом. Что ты такое затеяла?

– Не знаю, о чем ты, – ответила она тем же тоном, снова не повернув головы, – напротив, скрестив ноги, чуть отклонилась в сторону, увеличивая расстояние между нами и давая журналу соскользнуть в противоположную от меня сторону. Часть страниц перелистнулась, и она с еще большим любопытством начала читать с нового места.

– Говорят, ты отказываешься от еды, в школу ходишь через день. Наверху за тебя волнуются.

– Ага! Волнуются они, как же! Я сдохну, они и бровью не поведут, – она перевернула сразу несколько страниц, чуть не разорвав их пополам.

– Я могу тебе чем-нибудь помочь?

Сестра ответила не сразу, и я взяла ее отощавшую руку в свои. Лица я не видела, но чувствовала, что она потихоньку сдается.

– Когда придет время, я тебе скажу. Все, Мария, пока, – попрощавшись, она захлопнула журнал, поднялась и вышла. Я последовала за ней. Выскочившая из кухни Мария взглянула на меня, поджав губы в бессильном беспокойстве. Адриана уже поднималась по лестнице.

Ужинали мы без нее: она уже ушла в комнату. Я укачивала Джузеппе, который, как только я приезжала, всегда был на мне, пока тот не заснул, а потом присоединилась к ней. Уж и не помню, где провели ночь мальчишки и почему. Сестра сидела на верхнем ярусе кровати, на самом краю, болтая ногами, и остановилась, только когда я стала взбираться по лестнице. Одной перекладины не хватало.