Арминута

Ванда стала ненавязчиво расспрашивать меня о моих настоящих родственниках, и с ней я была более откровенна, чем с Пат. Я немного ослабила защиту и вдруг почувствовала, что мне стыдно. Мне было стыдно говорить о том, кто мои настоящие родители.

Я перечислила имена остальных детей, немного рассказала об Адриане и Джузеппе. Я, как могла, описала их — с болью и нежностью, особенно Адриану. Мою сестру — я так и сказала. И ни словом не обмолвилась о Винченцо.

— А что родители? — спросила она, когда я закончила рассказ.

— Я с ними ни разу не разговаривала. После того как отец меня туда отвез.

— Нет, я имела в виду тех, с которыми ты живешь сейчас.

— Он работает на кирпичном заводе, но, мне кажется, не постоянно.

Я запнулась, извинилась и срочно отпросилась в ванную. Заперлась там и просидела некоторое время, обнюхивая ароматные бутылочки. Потом ненадолго включила воду и вернулась. Как я и думала, Ванду теперь занимали другие мысли.

Немного погодя Патриция попросила отвезти нас в порт посмотреть парад судов: в тот день отмечали свой праздник местные моряки. После мессы в ближайшей церкви священник поднимался на борт украшенного цветочными гирляндами флагмана, туда же доставляли статую святого, корабль выходил в море в сопровождении вереницы рыбацких лодок, от больших до самых маленьких, украшенных разноцветными флажками. Мы с Пат вместе с огромной толпой проследовали за ними вдоль набережной, затем свернули на север и пошли по пляжу. Прежде чем возвращаться, я опустила на воду лавровый венок в память о погибших в море. Жены рыбаков продавали жаренную в масле мелкую рыбу. Патриция взяла нам кулек. Крошечные плавники маленьких рыбешек щекотали язык. За ужином мы снова плотно поели, чтобы не огорчать Ванду, которая запекла принесенные мужем морские черенки.

— Я видел твоего отца на прошлой неделе, — сказал Никола, — на контрольно-пропускном пункте за городом.

— Вы с ним говорили? — с тревогой спросила я.

— Нет, он в тот момент останавливал грузовик. Знаешь, он отрастил бороду.

— Не думай сейчас об этом, — воскликнула Пат и встряхнула меня за плечи, сердито покосившись на отца. — Надо собираться, мы снова идем на праздник. Если хочешь, надень что-нибудь из моих вещей.

Даже в такой тяжелый год не стоило пропускать финальный фейерверк.

— На машине нам туда не проехать, — сказал Никола, посадил меня на раму своего велосипеда, и мы тронулись в путь, а Ванда и Пат последовали за нами. Он легко крутил педали, звонком предупреждая пешеходов, направлявшихся в порт, что им пора расступиться и дать нам дорогу. Мы ехали молча, ни на кого не натыкаясь, среди огней и прилавков, окутанных ароматами карамели, сахарной ваты, жареного миндаля. Кое-где шипели автоматы с газированной водой. По широкой пешеходной части набережной ехать было уже нельзя, и мы оставили велосипеды у входа в какое-то здание, пристегнув цепью к перилам. Нам с Патрицией хотелось погулять отдельно от родителей, и мы договорились, что встретимся с ними после фейерверка. Мы сели ждать зрелища на пляже, заняв самые лучшие места. Толпа постепенно прибывала. По обеим сторонам от нас устроились какие-то парни, один из них, кудрявый, в строгих очках, все время наклонялся вперед и поворачивал голову, чтобы меня рассмотреть.

— А ты ему понравилась, — рассмеялась Пат, подмигнув парню.

Я обхватила ее за плечи и на секунду крепко прижала к себе. Но так и не собралась с духом признаться, как мне ее не хватало — ее и той жизни, из которой меня изгнали. Наверное, она заметила, что на глаза у меня навернулись слезы, хоть я и пыталась их скрыть.

— Что с тобой? — спросила она, но я не ответила.

Начались приготовления к фейерверку, и толпа зрителей пришла в возбуждение. Мы вскочили на ноги, вперив взгляд в темное пространство над морем. Первые залпы были негромкими, одиночными, словно на пробу, потом канонада усилилась и дальше непрерывно нарастала. Неподвижные созвездия на холодном небосводе потускнели: их затмили россыпи других, ослепительно взрывавшихся звезд. Под водой метались испуганные рыбы, но нам не было до них никакого дела.

Внезапно мою руку сжала сильная и твердая рука. Я улыбнулась, решив, что это Патриция, на которую последние несколько минут я не смотрела. Но это оказалась не она, это был тот кудрявый парень, и теперь в стеклах его очков отражались отблески огня. Я до сих пор чувствую, как мне сводит судорогой живот, хотя теперь, спустя столько лет, ощущения не такие острые. Из всех девушек он выбрал меня.

— Как тебя зовут? — нежно спросил он, наклонившись к самому моему уху и обдавая его теплым дыханием.

От залпов фейерверка мягкие черты его лица словно по волшебству то и дело меняли цвет.

Неизвестно, расслышал ли он мое имя в грохоте последних залпов. Я сама не уверена, что сумела правильно прочитать по губам его — скорее всего, Марио или Массимо. Тепло его руки, которой он крепко держал меня, передалось мне и за несколько мгновений дошло до самого сердца. Кто-то его толкнул, и предназначенный мне поцелуй растаял в воздухе.