Арни снова голоден

– Я заболела. Сердце. Сердце. Надя, принеси водички, доченька. Изверги. Ребёнка у матери…

– Люда, прекрати. Устроила концерт. Иди завтра в отгул. Но чтоб во вторник, как штык. Ничего с Олежкой не случится. Там есть, кому приглядывать. Все так живут. Все детей в детский сад водят. Пацану нужна твёрдая рука. Он же будущий коммунист!

– Сердце, Надя, сердце!

Надька молча побежала на кухню за водой. Молодец, мамка. Как она про сердце лихо! А эта, начальница её, белобрысая, с губами накрашенными, какая бессовестная! Вот кого надо стыдить и раскулачивать. Одни сапоги чего стоят! Где это видано, чтобы простая советская женщина в таких сапогах расхаживала? Наверняка заграничные. Небось, и на машине её возят. Обувь-то, вон какая чистая – носы так и блестят, смотреться в них можно, будто в зеркало. Мамка-то свои «чоботы» каждый день чуть не с «Санитой» моет, и всё равно грязь в подошву въелась. А бедная Надька и вовсе в дырявых ботинках расхаживает. Всё равно зима заканчивается, а нога за лето вырастет. Смысла новую обувь покупать нет. Ох, сразу видно, что начальница у мамки бессовестная. Прикатила в воскресенье вечером собственной персоной, будто дел других не нашлось. В пальто модном.

На секунду Надька задумалась, почёсывая тёмно-русый затылок. Пальто-то светлое, а мамка вчера томат варила, густой, ядрёный, багрово-красный. Никто из знакомых Надиных женщин в светлых пальто не ходит. Ни работницы из общежития, ни учительницы. Что это за мода такая: в светлом пальто ходить? А если оно запачкается? В химчистку нести? Это ж сколько на химчистку денег надо? Буржуйская мода, не наша. Надька не удивится, если вдруг обнаружится, что мамкина начальница у трудящихся зарплату ворует.

Девочка открыла кран и налила в алюминиевую кружку немного холодной воды, полезла в «Юрюзань»2 за томатом. Томат у мамки особенный, сваренный по деревенскому рецепту: вязкий, тягучий, густой. Ложкой его не провернёшь. Надо разбавлять.

– Ой!

– Я же тебе воды, сказала, принести, а не томата! Надя, в кого ты такая бестолочь?

Но левая пола новенького пальто уже приобрела характерный кроваво-красный оттенок. Красиво!

– Моё пальто!!! Новенькое, муж из Риги привёз!!! Что делать-то? – высокопоставленная гостья оглядывала себя с неприкрытым ужасом в голубых глазах. От шока она совершенно растерялась.

– Мы люди простые, в общежитии живём. К нам одежду попроще надевайте. А ещё у нас тараканы.

– Как же теперь это оттереть? Где у вас вода? – незадачливая модница запоздало вскочила с ветхой табуретки и бросилась шарить по карманам испорченного пальто в бесплодных поисках.

«Ищи-ищи, что ты там ищешь. Как раз ткань получше пигмент впитает, пока клювом щёлкаешь», – подумала Надя с ехидной усмешкой.

Наконец, невезучая женщина нашла то, что искала, и извлекла из внутреннего кармана вопиюще маленький и отвратительно белый носовой платок, тщетно пытаясь промокнуть им безнадёжно огромное, багряное пятно. Платок почти мгновенно стал красным, будто в крови. Мамкин томат так просто не ототрёшь!

– А воды нет, отключили. Поэтому я маме томата налила. Ей томат от сердца очень помогает.

– Все вы тут заодно. Чтоб завтра утром на работе была. Никакого тебе отгула, – что-то заподозрившая начальница подняла белокурую голову, метнула в сторону матери и дочери испепеляющий взгляд, резко развернулась и вышла прочь. Её колотило от злости, но обвинить криворукую девочку-подростка и вытрясти денег на химчистку не хватало смелости. Чутьё подсказывало неглупой и опытной женщине, что связываться с экспрессивной Людмилой Осинцевой не нужно. Странная семейка. Девочка явно с особенностями поведения, а мальчик… мальчик пойдёт в сад.

– Ну, Надюха! Ну, голова! – похвалила Надьку мать, восхищённо присвистнув, – Только не зазнавайся.

– Ну, чё ты, мам? Я ж за Олега горой. Ты прости меня. Теперь из-за меня тебе отгул не дадут?

– Дадут, куда эта курва денется? Разве это я виновата, что муж ей из Риги такую маркую тряпку привёз? Привозил бы тёмное, как у всех. Заграничные фасоны для эгоистов и белоручек. А советская работница думает, прежде всего, о том, какую пользу обществу приносит.

Тем временем, вещий Олег тихонько сидел в уголке и играл с козявками из собственного носа, равнодушно разбросав по полу исписанные открытки. Сегодня мальчик был, на удивление, спокойным. Он как будто предчувствовал, что его безмятежное пребывание возле мамкиной юбки безвозвратно подходит к концу.

На следующий день Людмила с малолетним сыном отправились в детский сад № * по улице Ленина. Шокировать работниц дошкольного учреждения.

Уже минут двадцать воспитательница с нянечкой недоумевали. Новенький уселся на коврик возле батареи и ни в какую не хотел оттуда уходить. Любая попытка подойти воспринималась им, как агрессия, и сопровождалась оглушительным визгом с попыткой укусить.

Первой пришла в себя более опытная нянечка.

– Давай не будем его трогать. Сам успокоится. Первый раз всегда так.

– Наверное, в ясли не ходил. Давай.

Пришло время завтрака.