Арнольд Мери. Последний эстонский герой

Сколько немцев осталось на поле боя, я не знаю. Говорили, что в кустарнике подобрали потом около сотни трупов немецких солдат. Но я этому не верю—их было всего человек 50, не больше.

В этом деле было вообще очень много вранья и фантастики. Указ о моем награждении был опубликован 15 августа 1941 года. Постоянной связи между Таллином и Москвой не было. А в газетах нужно было что-то написать —за что же это звание было присвоено? Газетчиков вызвали в ЦК и приказали: чтобы завтра же эта информация в газетах была! «откуда мы ее возьмем?»—возмутились они? «А это не наше дело», — ответили им. на следующий день представители газет собрались и позаботились только о том, чтобы во всех газетах была одна и та же версия. они исходили из того, что раз это был батальон связи, то я будто бы героически доставил с фронта какую-то срочную депешу в штаб корпуса...

—Как же было на самом деле?

—Слушайте.

в первый момент я даже мысли не допускал, что там немцы. подползаю к месту, где идет стрельба, и слышу страшные вопли. представляю себе, что штыками расправляются с ранеными, потому что это невероятные, мучительные вопли. потом слышу немецкую речь. немецкий язык я немножко знал, потому что на нем переговаривались родители, когда хотели, чтобы я ничего не понял (а это самый лучший способ выучить язык, так что по-немецки я понимал сносно). Убеждаюсь в том, что это немецкий десант. первая мысль: надо как можно быстрее добежать до штаба корпуса, потому что у штаба никаких окопов нет, бери их, так сказать, тепленькими, в земляночках.

Бросился назад. Добежал до радиомашин, потому что я-то за них отвечаю, и надо вывести их из-под удара немцев. никого нет, моторы прострелены. Бегу дальше в штаб, чтобы предупредить, что немцы идут. по дороге соображаю: «А что, они сами не сообразят, что немцы идут, если стрельба кругом и пули свистят? нет, не это моя задача. не штаб оповестить мне нужно, а немцев задержать. Для того чтобы дать время штабу или оборону организовать, или эвакуироваться».

вижу, что у леса мечется большое количество наших ребят. осмотрелся: вот на этой поляночке как раз и можно задержать наступающих немцев. начал останавливать своих: все, кто тут мечутся, будут трупами, так что единственная возможность спастись—это немедленно начать отражать немецкое наступление. кричу им, что тут ничего серьезного быть не может, потому что это какой-то немецкий воздушный десант, который пытается посеять панику, и если мы сумеем их остановить, то все это будет ликвидировано немедленно. Между штабом корпуса и наступающими немцами практически нет ничего, ни одной серьезной части—следовательно, минут через двадцать штаб корпуса будет уничтожен полностью... Человек тридцать я сколотил и начал организовывать оборону. Заняли позицию. Себе выбрал место под большой елью. никаких окопов не было, только противовоздушная щель, как раз посреди этой полянки—в нее я сунул сержанта Теппамеэса: мол, когда немцы выйдут, мы будем отражать их наступление, а вы будете обстреливать их с фланга. и больше ничего мы не делали—только отстреливались и все. Среди тех, кого мне удалось поймать, примерно треть были мои товарищи по службе в Эстонском корпусе, а две трети было новое пополнение, которое мы получили только в начале июня—18-летние юнцы. они винтовок еще не видели и ни разу даже не стреляли.

Только я ребят расставил, показал, как маскироваться, появляется начальник политотдела корпуса полковой комиссар пенза. Я у него иногда бывал, так что он меня лично знал, и я его тоже. кричит: «переходи в мое распоряжение! Я иду в разведку, всех твоих ребят—в мою группу!» Я отвечаю: «нельзя, немцы наступают, минут через пять-десять будут здесь. ни на шаг мы отсюда не уйдем!» он на меня: «Разговоры! Это приказ старшего командира!» переругались мы с ним, он вытащил пистолет—мол, за невыполнение приказа в боевой обстановке расстрел на месте. Я говорю: «Стрелять вы не будете, тут тридцать человек слышат наш разговор. Если вы меня пристрелите, трибунал расстреляет и вас»

потом, через много лет, я узнал, что небольшое заградительное отделение, которое было выброшено из штаба корпуса, чтобы прекратить панику и бегство, этого пензу поймало в машине, в которой он удирал вместе со всеми остальными. официального разбирательства не было, он был отстранен от должности, затем его перевели в резерв, а летом 42-го года он погиб в огне пожара.

Только я отправил этого пензу, появились немцы. вышли на поляночку, автоматы на пузе, вправо-влево стреляют. Мы прицельным огнем скосили тех, которые вышли первыми, отбились. И тут у нас такое веселое дело пошло: через каждые 15-20 минут новая попытка пройти — и мы опять перебиваем тех, кто выходит на эту полянку.