Аромагия. Книга 2

Я закрыла глаза, чтобы ничто не отвлекало, и принюхалась. Ветивер, липовый цвет, нагретые на солнце стволы сосен – это Петтер. А из-за скал тянуло… жареным беконом, карболкой и лимонной травой!

– Уверена! – подтвердила я, открывая глаза. Что-то мне этот запах напоминал…

– Давайте я выгляну. – Юноша отодвинул меня и осторожно высунулся из-за скалы.

Бесшумно ступая, вернулся, потянул меня прочь.

– Что там? – спросила я, впрочем, не сопротивляясь.

– Альг-исса сидит на снегу у подножия статуи, – добросовестно отрапортовал Петтер, – а рядом с ней какой-то тип с кинжалом. – И добавил, упреждая вопрос: – С ней вроде пока все нормально.

Он хмурился, и резкий пряно-холодный аромат чайного дерева вперемешку с горячей камфарой выдавал затаенный гнев. Но это было ничто по сравнению с буйством, в которое впала Мать, услышав новости.

– Люди! – словно выплюнула она, воинственно потрясая ломом. – Снова люди! Везде люди!

И это так ярко напомнило мне гневное «люди – как тараканы» Исмира, что я отвернулась, прикусив губу.

Петтер бросил на меня обеспокоенный взгляд – густой аромат ветивера поплыл вокруг – и потребовал властно:

– Прекратите! – И, не давая поперхнувшейся хель что-то ответить, заметил здраво: – Сейчас не время ругаться. Что будем делать?

– Да! – влез юный Вет-исс, надо думать, в силу возраста и пола испытывавший солидарность с Петтером. – Надо спасать Альг-иссу!

Мать наградила его тяжелым взглядом (м-да, Вет-исс все же смелый паренек!), но вынужденно согласилась.

– Мы пойдем с моря! – решила она, снова разоблачаясь. – А вы отвлеките!

– Договорились! – кивнул Петтер.

Отвлечь таинственного мужчину удалось без труда: разглядев его, я не сдержала вскрика:

– Господин Гюннар?!

Фотограф резко обернулся, сверкнув стеклами пенсне. Даже на расстоянии от него чувствовался аромат безумия – густой, темный и засасывающий, как трясина.

– О, старая знакомая! – Он раскинул руки, словно собираясь меня обнять, и улыбнулся настолько сумасшедшей улыбкой, что меня передернуло. – Соскучились, госпожа Мирра?

От ужаса и воспоминаний меня затрясло. Но нельзя, нельзя поддаваться панике!

– Разве я такая уж старая?! – Улыбнуться кокетливо, похлопать ресницами. Только бы он не обернулся, не увидел показавшиеся в море макушки хель!

Петтер позади излучал непонимание, но отвлекаться на него было некогда. Пахло от юноши раздражением – шершавой занозистой древесиной, – однако у него хватило ума не спорить.

Близко подобраться к Альг-иссе нам не удалось, но это и к лучшему. Сочтя нас серьезной угрозой, господин Гюннар мог взять ее в заложники. И, судя по блаженно-отсутствующему выражению лица подруги, она не оказала бы ни малейшего сопротивления. К тому же сложно сопротивляться, будучи привязанной к ледяной статуе! Буквально в двух шагах от нее весело полыхал костерок, однако даже это не беспокоило одурманенную Альг-иссу.

– Нет! – возразил фотограф, не отрывая от меня плотоядного взгляда. Казалось, сейчас он бросится на меня, как коршун. – Вы по-прежнему сгодитесь!

Петтер со свистом выдохнул сквозь зубы, чуть не обжигая меня коричным ароматом. Ему было невдомек, что интерес господина Гюннара ко мне сродни гурманским мечтам Хельги.

– Тогда отпустите Альг-иссу! – наивно предложила я, делая шаг к нему. – Разве я хуже?

– Ничуть! – заверил он, сглотнул и непроизвольно шевельнул кинжалом.

И запах, ядовитый, как волчьи ягоды. Надо думать, фотографу не терпелось располосовать меня – до исступления, до зуда в кончиках пальцев.

Стараясь ни о чем не думать, я подошла еще ближе, с трудом сохраняя внешнее спокойствие. Если понадобится, Петтер обязательно меня защитит, как когда-то защитил его отец. Вот только страх мой от этого меньше не становился. Я боялась за себя, за Петтера, за Альг-иссу…

– Отпустите! – потребовала я, остановившись шагах в десяти, и капризно топнула ногой.

Разумеется, я не рассчитывала, что он согласится. Зачем упускать добычу?

Только бы у Петтера хватило выдержки не испортить игру!

Школа домашнего притворства не прошла даром: фотограф поверил, нетерпеливо двинулся вперед, больно схватил меня за руку… И упал прямо мне под ноги, оглушенный ударом Матери. Вид ее был страшен: седые косы короной венчали голову, мышцы бугрились, глаза сверкали тьмой, а в крепких зубах тонкой тросточкой держался лом.

А я, стараясь унять бьющееся сердце, подобрала выпавший из безвольной руки фотографа кинжал и бросилась к Альг-иссе. Я принялась пилить неподатливые веревки, однако кинжал словно сопротивлялся моим намерениям, не желая освобождать ненавистное создание Льда.

– Давайте я, – предложил Петтер и, отодвинув меня, ловко разрезал путы складным ножом.

– Альг-исса, ты как? – начала я, однако она не слушала.

– Любимый! – вскричала она, рванувшись вперед. Но не к радостно вскинувшемуся Вет-иссу, а к неподвижно лежащему господину Гюннару.

Лицо у нее при этом сияло такой безграничной преданностью, что Вет-исс взревел и ринулся к безвольному телу соперника. Альг-исса пронзительно закричала, по-кошачьи выставила когти… и забарахталась в крепких объятиях Матери.