Аромагия

— И в чем, собственно, состоит проблема? — не выдержала я, когда он замолчал.

От него пахло крапивой — стыдом и болью.

— У моей девочки — ее зовут Гердис — есть поклонник. Он даже приходил знакомиться, такой воспитанный паренек! Разрешения просил на ухаживание, как у отцов и дедов наших принято было!

— Понятно, — вставила я, стараясь его подбодрить, потому что Палл, казалось, вытаскивал из себя слова, как занозу.

— Он хороший мальчик! — снова с жаром заверил меня Палл. Пахло от него в этот момент странно. Словно разномастные отрезы ткани: льняное полотно базилика, легкий газ кудрявой мяты, тяжелый бархат ветивера, колкая шерсть лимонной травы…

— Не сомневаюсь, — согласилась я. — И что же поменялось теперь?

— Он… — начал Палл, запнулся, гулко сглотнул и признался шепотом: — Он начал требовать от моей девочки… непристойного!

— Хм, — под «непристойным» заботливый отец может подразумевать и вполне невинные поцелуи. — Что именно?

— Всякое, — туманно объяснил он, не поднимая глаз. — Такое, что только муж от жены может требовать!

— И чего вы хотите от меня? — спросила я напрямик.

— Что-нибудь такое… — Палл помялся и закончил обтекаемо: — Чтоб его отпугнуть!

— Отпугнуть? Или успокоить… пыл? — уточнила я.

В первом случае выбор широк: мало ли составов, имеющих невыносимый для мужчин аромат! Взять хотя бы масло нима — непередаваемая вонь подгнившего лука и прелого чеснока способна изгнать из спальни любого мужчину. Во втором случае к подбору придется отнестись куда тщательнее.

— Успокоить, — определился Палл, подумав. Кажется, в его сознании не укладывалось, что некоторые хорошие и добрые люди в интимной жизни способны на всякое. Хотя в целом его волнение за судьбу дочери я вполне понимала. Что, если этот юноша, получив желаемое, на девушке не женится? Ведь у нее может родиться ребенок, а это несмываемый позор. Кстати, нужно заглянуть к госпоже Бергрид и справиться о судьбе несчастной гувернантки. За всеми треволнениями последних дней я совсем позабыла о своем обещании. — Госпожа, я… я по гроб жизни буду вам благодарен!

— Пока не за что, Палл, — отмахнулась я. — Послушайте, сначала мне нужно увидеть вашу дочь и немного с ней поболтать. Вы сможете это устроить?

— Смогу, — подумав, согласился он. — Думаю, барышня ее отпустит. Только вечером.

— Замечательно, тогда сегодня после ужина я буду ее ждать!

— Спасибо вам, госпожа! — Палл вскочил и глубоко поклонился. Его окружал ликующий апельсиновый аромат. Такое доверие к моим способностям даже немного пугало. — Вы так добры!

— Думаю, вам следует поспешить к дочери, — предложила я с улыбкой.

Он судорожно кивнул и, еще раз поклонившись, буквально выбежал прочь.

Я задумчиво проводила его взглядом. А ведь я не так мало времени проводила в оранжерее, нередко разговаривала с Паллом, но даже не имела представление о его семье! Неужели я настолько эгоцентрична, невнимательна, замкнута? Думать об этом было неприятно, но доля правды в этом имелась. При всей моей чувствительности к запахам и к эмоциям окружающих много ли я в действительности обращала на них внимания? Не превратились ли для меня люди во флаконы с духами — любопытные, но неживые?

Встряхнув головой, я постаралась отбросить неприятные размышления. Что толку мучить себя пустыми рассуждениями?..

Лучше заняться уборкой: расставить по местам бутылочки и баночки, перемыть посуду, навести порядок на полке с готовыми заказами.

Иногда мне кажется, что некоторые вещи обладают своим собственным разумом и умеют прятаться. Ничем иным я не могла объяснить притаившийся за диваном флакончик с маслом ромашки или, скажем, вечно теряющиеся пары к перчаткам.

Обнаружив задвинутую за кресло бутылку вина, я даже не удивилась, благо, помнила, как ее отобрал у меня Петтер. Я машинально откупорила пробку, понюхала… и замерла. В густом сладком аромате винограда, приправленном острой ноткой спирта, пробивались знакомые орехово-травяные нотки…

Идентифицировать примесь не составило труда. Как можно было сразу не заметить?! Впрочем, вкус и запах напитка вчера очень мало меня интересовали.

Выходит, столь сильное опьянение не было случайным. Теперь оставалось только благодарить Петтера, который не позволил мне больше пить.

Я так и замерла с бутылкой в руках, полностью погрузившись в размышления, а потому не слышала ни стука, ни скрипнувшей двери, ни шагов.

— Дама, выпивающая в одиночестве, да еще в столь ранний час… Не находите это несколько… вульгарным? — со странной смесью заботы и насмешки поинтересовался кто-то.

От неожиданности я вздрогнула и едва не пролила бутылку на себя. Воображаю, что сказали бы слуги и свекор, если бы я сдала в стирку залитое вином платье!

— Господин Исмир, не слишком вежливо с вашей стороны входить без разрешения, — заметила я с досадой, стараясь на него не смотреть. Благие намерения держаться спокойно и сдержанно оказалось сложно воплотить в жизнь.

— Простите, что не дал вам времени… подготовиться к моему появлению! — извинился он серьезно. И только звонкий аромат литцеи и легкий кивок в сторону «улики» выдавали иронию.