Аромагия

Я глубоко, с наслаждением вдыхала влажный солоноватый воздух. Смаковала, как самые лучшие духи, запахи грязи, мокрого камня, шерсти, подгорелого хлеба, пирогов с яйцом и луком. На поднятое к небу лицо падали редкие капли дождя. Вдох-выдох-вдох-выдох… Тошнота, удавкой стянувшая горло, постепенно ослабляла хватку.

— Простите, — низкий голос, раздавшийся за спиной, заставил меня вздрогнуть от неожиданности.

Я промолчала в ответ, понимая, что Исмир заранее знал, какое действие окажет на меня этот визит. Так что извинялся он лишь для проформы.

— Простите, — повторил он, остановившись за моим плечом.

— Надеюсь, вы довольны? — вопрос прозвучал устало.

— Полностью, — заверил он, по-прежнему стоя у меня за спиной.

Столь близкое присутствие нервировало, заставляло задерживать дыхание, чтобы только не чувствовать мягкого дуновения сандала, приправленного толикой лаванды — сочувствия.

— Тогда я пойду, — губы слушались с трудом. В голове прояснилось, но противная слабость отдавалась дрожью в руках.

Исмир вздохнул, кажется, досадуя.

— Госпожа Мирра, я еще раз приношу вам свои извинения, — произнес он церемонно. — Сейчас я вызову кэб и отвезу вас домой.

— Благодарю, я лучше пройдусь пешком.

— В таком случае я вас провожу, — решил он, и я не выдержала, обернулась.

Лицо Исмира было спокойным, взгляд ясным, и аромат сандала — безмятежности — вдруг рассердил меня.

— Это лишнее, — я отвернулась и, бросив: — До свидания, господин дракон! — пошла вниз по улице. Мокрые булыжники под ногами, ветер в спину, ароматы рыбы, горячего вина и жареного бекона — что может быть лучше для прогулки?

Даже не оборачиваясь, я чувствовала, что дракон следует в нескольких шагах позади, что меня, признаюсь, совершенно устраивало. Я устала, бесконечно устала, только усталость эта не имела никакого отношения к ноющим мышцам и физическому голоду. Взгляд мой скользил по фигурам и лицам прохожих, которых, несмотря на дождь, было много. Рабочий люд, редкие джентльмены, испуганно озирающаяся барышня под нелепым в такую погоду кружевным зонтом… Ингойя смотрела на меня сотнями глаз и десятками окон, манила витринами и дразнила ароматами. В голове, кажется, не осталось ни одной мысли, только размеренное движение и запахи: вкусные, отталкивающие, изысканные…

Потому Ингрид, стоящую у витрины аптеки, я узнала, только когда она меня окликнула:

— Госпожа Мирра, какая чудесная встреча! — голос Ингрид звенел почти искренней радостью. Впрочем, встреча со мной в обществе Исмира ее действительно была для нее подарком.

— Взаимно, — ответила я, с некоторым трудом водружая на место привычную маску вежливости.

— Надеюсь, с вами все в порядке? — встревоженно спросила Ингрид. — Вы так бледны! Может быть, переутомились?

— Что вы, прогулки по морскому берегу пошли мне на пользу! — заверила я, хотя сарказм выпирал из этой фразы, как запах спирта из только-только составленных духов.

Ингрид опустила глаза, покусала розовые губки и сказала растерянно:

— Вы меня не любите, правда?

Что можно на это ответить? Разве что:

— Вы ошибаетесь. — Прозвучало корректно, хотя не слишком уверенно.

— Не любите, — покачала головой она. — Конечно, я догадываюсь, почему…

— Хм, — произнесла я глубокомысленно. Удивительная незамутненность!

— Вы вправе меня ненавидеть! — продолжила она экспансивно. — Но я очень надеюсь, что вы сможете меня понять и простить. Любовь господина Ингольва…

— Госпожа Ингрид, — сказала я резко. — Я не хочу это обсуждать.

— Конечно, — она то ли вздохнула, то ли всхлипнула, как обиженный ребенок. — Я понимаю. Но поверьте, я не желаю вам зла!

— Разумеется, — согласилась я. При определенной доле снисходительности можно признать, что так оно и было. В конце концов, она вполне могла, скажем, подбросить не ужа, а гадюку. Хотя столь необычный для Ингойи способ убийства вызвал бы повышенный интерес полиции.

— И мне так вас жаль, — продолжила она тихо. Пахло от нее ванилью, фиалками, миндалем и острым перцем — не разобрать, духи это или чувства. Уже не в первый раз я замечала, что Ингрид необыкновенно умело обращалась с запахами, так изящно переплетая ароматы тела, косметики и эмоций, что вычленить из этой композиции отдельные элементы не представлялось возможным.

— Право, не стоит, — заметила я, чувствуя себя несколько странно. Передо мной, несомненно, разыгрывался спектакль, но с какой целью?

— Стоит! — возразила она вдруг так громко, что на нас обернулся какой-то пожилой джентльмен. — Я так переживаю из-за вашего сына!

— Из-за моего… сына? — повторила я непонимающе.

— Ну как же?! — похлопала ресницами Ингрид. Любопытно, она их подкрашивает? Уж очень необычно смотрятся темные ресницы при таких светлых волосах. — Разве вы не знаете, что в Хэймаэль эпидемия? Конечно, я уже выразила господину Ингольву свои соболезнования…

— Эпидемия, — повторила я тупо. Вдруг мне стало не хватать воздуха. Боги, милосердные мои боги, только не это!

Я сжала кулаки, заставляя себя изобразить спокойствие. Нельзя позволить ей увидеть, как больно мне сейчас.