Аромагия

Я выплеснула в раковину остывший кофе. Пожалуй, стоит пощадить желудок, слишком часто он в последнее время напоминал о себе.

Бабушка утверждала, что проблемы с пищеварением возникают от нежелания «переварить» ситуацию, на что дедушка посмеивался и говорил, что пилюли всегда эффективнее самокопания. Впрочем, разногласия по поводу причин недугов не мешали им действовать вместе, истребляя болезни всеми возможными методами.

Надо думать, в ближайшее время придется соблюдать строжайшую диету. Представив несколько месяцев на несоленой овсянке без масла и отварном мясе, я вздохнула — и смирилась. Воображаю, как будет счастлива Сольвейг!

Древние считали, что в рационе человека должны присутствовать все вкусы: горький, сладкий, кислый, острый и соленый. Хм, пожалуй, стоит попробовать это компенсировать. Лекарственные горечи кофе, полыни и аира. Сладкая нега ванили и какао, кокоса и апельсина. Бодрящая кислинка лимона, петитгрейна и грейпфрута. Острая приправа черного перца и корицы. Солоноватая прохлада эвкалипта, розмарина и лаванды…

От одного перечня у меня слегка полегчало на душе, но даже аромагия была не в силах излечить меня от боли. Казалось, что между мной и Ингольвом осталось совсем мало общего, а теперь я чувствовала себя так, словно меня резали без анестезии. Ингольв много лет был моей жизнью, и дело тут совсем не в любви…

Мысли мои крутились вокруг одного, как заевшая граммофонная пластинка. А за окном выла вьюга, отчаянно и безнадежно.

«И все же хорошо, что Валериана сейчас тут нет, — подумалось мне вдруг. — Он слишком чувствителен!»

Боюсь, еще немного, и я бы вновь принялась рыдать — от обиды, горечи, неоправдавшихся надежд. К счастью, такой возможности мне не дали. Входная дверь распахнулась и кто-то меня окликнул.

— Госпожа Мирра, вы тут? Можно войти? Мне очень, очень нужна ваша помощь! Вы должны мне помочь! — экспрессивно сообщил высоковатый мужской голос.

— Конечно, проходите! — отозвалась я, крепко зажмурившись, чтобы остановить слезы.

При виде кислой физиономии посетителя первым побуждением моим было со стоном уткнуться лицом в ладони. Нельзя сказать, что господин Викар — человек неприятный или недобрый, он просто всецело погружен в свой мир (как, впрочем, и большинство писателей). Творения господина Викара — романтические истории любви — пользовались немалым спросом, что не мешало автору переживать регулярные творческие кризисы. А на что только не пойдут авторы, желая вернуть ускользнувшее вдохновение!

Вот и господин Викар перепробовал многое: он писал только на рассвете, под нежные переливы вальса (представляю, как счастливы были соседи!), определенными чернилами и на особой бумаге… Однако и это не помогало!

Он перестал нормально питаться и спать по ночам, начал завидовать более успешным собратьям… С полгода назад измученный писатель попал ко мне. Сам господин Викар признался, смущаясь и краснея, что предпочел бы мужскую слабость слабости творческой. Но его, увы, никто не спрашивал.

Пока наша совместная битва за вдохновение шла с переменным успехом. Писатели — существа нежные, словно капризные орхидеи. Обласканные, ухоженные и взлелеянные, они поражают взгляд многообразием красок и изяществом, но стоит легкому ветерку задеть лепестки, как они вянут и опадают.

Сегодня же господин Викар напоминал растение, которое ретивый садовод поливал слишком часто и обильно: одутловатое лицо, набрякшие веки, вся фигура какая-то набухшая и бесформенная. И запах — так пахнет подгнившая мякоть кактусов.

— Я опять потерял покой! — признался писатель со слезами в голосе.

— Что же, попробуем его отыскать, — вздохнула я.

Пригласив гостя присаживаться, заварила успокоительный сбор, краем уха прислушиваясь к горьким жалобам. Хм, мне бы его проблемы! Пожалуй, себе тоже стоит чего-нибудь накапать…

Господин Викар что-то бубнил о героях, которые не желают вести себя в соответствии с его задумкой, а я, сочувственно кивая, подливала ему чая. Эффективнее всего для вдохновения оказались растения, снимающие нервное напряжение: валериана, нард, ваниль, фенхель, анис. Надо думать, тонкая душевная организация творческих личностей страдает от тревоги и предчувствия неудачи, а потому бороться следует именно с ними.

— Госпожа Мирра! — вклинился в мои размышления голос господина Викара, дрожащий от возбуждения и восторга. — Что — это?!

— Где? — не поняла я, осторожно отпивая мятно-фенхелевый чай, чтобы смыть с языка мерзкий вкус валерианы и пустырника.

— Это! — господин Викар обвел широким жестом комнату. — Я чувствую, как во мне прямо-таки бурлит вдохновение! О, я чувствую! И, госпожа Мирра, — он ухватил меня за плечо, отчего я едва не подавилась своим напитком, и заговорил горячо: — Теперь я знаю, как сделать, чтобы Реодоро влюбился в Маргариту!

Пахло от него в этот момент эвкалиптом, мятой и черным перцем — полной концентрацией.

— Очень за вас рада, — я аккуратно высвободилась из захвата. Потом догадалась: — Видимо, вы имеете в виду масло базилика!

— Базилика, — проговорил он мечтательно, как другие произносят имя возлюбленной. — О, прекрасное масло!