Аромат ландышей

– Как смогу! – отрезала женщина и вышла из кухни.

Собрав вещи, Лена взяла Натку и переехала к маме.

Оксане Андреевне с каждым днем становилось все хуже и хуже. Переживания постоянно провоцировали у нее повышение давления. Не поднимаясь с постели, женщина целыми днями бессмысленно смотрела в потолок. Медленно угасая, она лишь изредка говорила с Наташкой. Наверное, на этой земле ее держала только внучка. Смириться, принять потерю Оксана Андреевна не могла. А потеряла она все, не только мужа. С развалом Союза она потеряла власть. Привыкшая к достатку, роскоши и особому обхождению, Оксана Андреевна никак не могла понять, что в одночасье стала никем. Спецлечение, спецпайки, номенклатурные привилегии ушли в никуда. Каждый день, услышав звонок, женщина вздрагивала. После ареста друзей она панически боялась, что за ней тоже придут.

В отличие от нее, Палладин-старший в этой ситуации сориентировался значительно быстрее. Немного переболев, он раскритиковал Ленина, затем надел вышитую сорочку, выпил французского коньяка и пошел начинать новую жизнь. Заходя в новые кабинеты власти – конечно, не с пустыми руками, – он теперь совсем по-другому рассуждал. И не важно, что он сейчас думал. Главное, что он говорил. Прошлого не вернуть. А ему надо жить! Ярый коммунист, готовый за партию уничтожить любого врага, он вдруг начал рассказывать, что эта система прогнила, что коммунизм привел страну в никуда. И уже осенью, спрятав партбилет члена КПСС, Андрей Владимирович заседал в президиуме Социалистической партии страны. Теперь он снова был у руля.

Сын от него не отставал. Оставив работу в МИДе, Владимир перешел в аппарат партии. Готовясь к парламентским выборам, он проявил себя как прекрасный оратор, научился не только хорошо говорить, но и еще лучше врать. Призывая всех к новой жизни, он яро ругал прошлое и обещал украинцам райскую жизнь.

Переехав к маме, Лена тоже начала новую жизнь. Только она у нее была гораздо сложнее. Отдав Натку в садик, молодая женщина подала документы на развод. К ее удивлению, Палладин больше не возражал. Вероятно, ему, ударившемуся в политику, было сейчас не до нее. Выйти на работу Лена пока не могла. Она не отходила от мамы ни на шаг. А Оксана Андреевна была очень плоха. Разрываясь между мамой и садиком, Лена вертелась как белка в колесе. Но самое страшное заключалось в том, что им просто не на что было жить. Похороны отца, лечение в больнице и дорогие лекарства полностью подорвали семейный бюджет. «Павловская» реформа, либерализация цен привели к огромной девальвации рубля. Все сбережения, которые были на книжке родителей, теперь не стоили ничего. Категорически отказавшись от алиментов, Лена начала продавать свои вещи. Втайне от мамы отнесла в комиссионку серьги, цепочку и обручальное кольцо. Кольцо, подаренное Гришей, она продать не могла. Оно для нее было больше чем вещь. Это был ее оберег.

Ухаживая за мамой, Лена надеялась, что скоро ей станет лучше, что она поправится, сможет встать. Но, по-видимому, Оксана Андреевна уже сама не хотела жить. Уставившись в потолок, она ни с кем не разговаривала, отказывалась есть. И ни слезы дочери, ни угрозы врачей не помогали. Закрыв глаза, она желала одного: умереть.

– Мама, ну так нельзя! – вытирая заплаканные глаза, ругалась Лена. – Ты должна поправиться. Почему ты не хочешь принять лекарства? Ты должна жить!

– Зачем? – с грустью спрашивала Оксана Андреевна и отворачивала лицо.

Шло время. Лена понимала: оно работает не на нее.

Как-то под вечер, когда на улице грянул мороз, Оксана Андреевна неожиданно позвала Лену к себе. Бледная, исхудавшая, она едва шевелила губами. Подняв тонкую жилистую руку, она погладила дочку по голове.

– Леночка, – чуть слышно произнесла она. – Ты, дочка, меня прости!

– Мам, не надо так говорить! – с трудом сдерживая слезы, крикнула Лена и опустила глаза. – Ты ни в чем передо мной не виновата. Ты же знаешь, как я тебя люблю!

Слегка улыбнувшись, женщина пристально посмотрела на нее.

– Лена, скажи, Натка – Гришина дочь?

Сжав мамину руку, Лена нерешительно подняла глаза.

– Да.

– Господи, – с болью простонала женщина, – что мы наделали? Леночка, милая, доченька, как мы виноваты перед тобой! Видишь, власть, положение – все проходит. Даже отца нет. А любовь живет. А мы, думая о своей выгоде, забрали ее у тебя. Доченька, Леночка, прости нас, если можешь, прости!

Закрыв глаза, женщина задрожала.

– Мам, мама, что с тобой?! – Лена взволнованно поднялась. – Я сейчас тебе валокордин принесу!