Аромат розы

– Эта мысль с давних пор была излюбленной темой поэтов, – заметил Уэйлин.

Принесли чай. Я стала его разливать.

– Мне без сахара и чуть-чуть молока, – сказал он.

Мне не хотелось поить его чаем, это выглядело как-то слишком интимно, но отказываться было глупо, и я молча выполнила его просьбу.

– Помните, еще Геррик писал: «Срывайте свои розы, пока они свежи», кажется, так назывались его стихи.

– Нет, по-моему, «Совет девицам не упускать свой шанс». Шекспир тоже об этом писал в своих сонетах. Тема, очень любимая поэтами.

– Жаль только, что поэты часто опошляют ее. Для них это только предлог убедить нас быть более уступчивыми.

Уэйлин не стал заступаться за мужчин, а только улыбнулся, глядя на портрет своей тетушки.

– Надеюсь, между вашим дядей и моей тетей ничего такого не было. Они были уже не в том возрасте.

– В молодости Барри слыл большим ловеласом, но вернувшись в Англию, он, по-моему, угомонился. Правда, миссис Деланси пыталась его соблазнить, но он не обращал на нее внимания, хотя она была довольно хороша собой. Вы полагаете, что леди Маргарет…

Он отрицательно покачал головой.

– Нет, не думаю. Она была женщина благоразумная. Вышла замуж по расчету. И это в ранней молодости, когда кровь бурно кипит в жилах.

– Если бы не это ожерелье, вернее, его копия, я бы никогда не подумала, что они были как-то связаны друг с другом. Ведь она была женщиной не его круга.

– Да, но это подделка, и Стептоу как-то уж очень ехидно ухмыляется. По-моему, это скорее связано с деньгами, а не с любовью. Другое дело, если бы они встретились лет двадцать пять или тридцать назад.

– Но ваша тетя жила тогда в Англии, а мой дядя в Ирландии.

Уэйлин задумчиво разглядывал миниатюру.

– Ваша мама, кажется, сказала, что узнает Маргарет, когда я показал ей этот портрет? Но ведь, когда она приехала в Англию, моей тетушки здесь уже не было. Она не могла видеть Маргарет в этом возрасте.

– Она, по-видимому, сказала, что узнает черты леди Маргарет в этом портрете, – сказала я неуверенно. – Но я еще раз спрошу у нее.

– Да, непременно спросите. Не знаю почему, но меня очень заинтриговала эта история. Возможно, потому, что хочется хоть немного отвлечься от скучной политики.

– Наверное, вам пора уже возвращаться в Уайтхолл.

– Политикам полезно иногда окунуться в гущу повседневной жизни. Рассуждая о судьбе простого человека, мы забываем о чувствах живых людей, – сказав это, он посмотрел на меня и улыбнулся: – Думаю, что мне следует приглашать гостей в Парэм чаще, чем один раз в год выборов.

– И это только начало. Местный лорд должен устраивать балы. У нас очень редко бывают балы.

Чувствуя, что начинаю нести какой-то вздор, я поспешила переменить тему:

– Признаюсь, милорд, мне кажется, что вы немного оттаяли и стали добрее.

– И вы тоже, мисс Баррон. Позвольте мне задать вам один вопрос. Почему вы так рассердились на меня во время нашей прогулки? Причем без всякой видимой причины. Мы так мило с вами болтали, и вдруг вы совершенно изменились. Возможно, я допустил какую-то бестактность и сам этого не заметил? Помните тот случай, когда я обвинил вас в воровстве? – добавил он, насмешливо улыбаясь.

Мне не хотелось рассказывать ему, как Борсини меня одурачил, и я решила уклониться от прямого ответа.

– До чего же вы чувствительны, милорд! Разве я сказала вам что-нибудь обидное?

– Молчание тоже бывает обидным. Вы так быстро бежали от меня, как будто хотели поскорее избавиться. Хотите, я скажу вам, что я подумал?

– Да, прошу вас.

– Мне показалось, что вы узнали что-то компрометирующее вашего дядю и хотели скрыть это от меня.

– Мой дядя тут совершенно ни при чем. Я же сказала вам, что мне просто стало холодно.

– По негласному джентльменскому правилу мужчина должен сделать вид, что верит каждому слову дамы, какую бы невероятную историю она ни сочинила. Но я рискну не согласиться с вами. Мне не показалось, что на улице холодно. Да и дамы, сидевшие за открытыми столиками в кафе, не дрожали от холода. Остается сделать вывод, что вы, мисс Баррон, больны одной довольно редкой болезнью, которая называется холодная кровь.

– Хладнокровие, или «sangfroid», как говорят французы, – наша национальная черта.

– Интересный ход. Из вас вышел бы хороший философ или политик, мадам. Но обвиняя нас в холодности, французы вовсе не это имеют в виду. И давайте договоримся: что бы мы ни узнали о наших родственниках, это останется между нами. С какой стати наши семьи должны страдать из-за того, что кто-то из наших родственников, к тому же покойных, натворил много лет тому назад.

– Будем надеяться, что Стептоу тоже согласится последовать этому уговору.

– Стептоу готов продать свою душу, если ему предложат подходящую цену. Вы уже уходите, мисс Баррон? – спросил он, видя, что я собираю свои вещи. – Не забудьте взять вот это.