Аромат счастья сильнее в дождь

В детстве я не знала, что отец – алкоголик. Тем не менее он уже пил, когда мама с ним познакомилась в конце семидесятых. Тогда ему было двадцать, и у него имелась куча дружков, с которыми он таскался по вечеринкам в своей черной косухе. Он тогда говорил, что пьет только ради ощущения праздника: приняв на грудь пару стаканов, он-де больше веселится. Это было его субботним вечерним удовольствием. Потом стало и пятничным тоже. А позже он начал пить каждый день, начиная с понедельника и заканчивая воскресеньем.

Алкоголь я ненавижу. Он украл у меня отца на много лет, заставив его поверить, что с ним он становится сильнее и счастливее, но все было как раз наоборот. Пьянство все разрушило, уничтожило чистоту наших отношений.

Я никогда не злилась за это на отца. Временами он пытался завязать, иногда ему удавалось обходиться без спиртного месяцами, но оно продолжало его притягивать. Рано или поздно болезнь возвращалась, она была сильнее отца.

Когда отец пил, он не становился жестоким. Но человек, который прикуривал сигарету с другого конца, слишком громко смеялся и ходил зигзагами, не был моим отцом. Он внушал мне страх, стыд, причинял мне боль.

От пьянства умерли его отец и два брата. Для семьи отца алкоголь был чем-то вроде религии: он заставлял поверить в него и сопровождал их до гроба. Восемь лет назад, когда врач сказал отцу, что у него рак мочевого пузыря, он понял, что не настолько уж он неуязвим. Тогда он в одночасье бросил пить и курить, начал бегать. Каждый день жизни стал для него очередной победой. Но я всегда пугалась, когда слышала его смех, видела, что у него блестят глаза или он спотыкается: уж не вернулась ли к нему любовь всей его жизни?

Мне пришлось присесть на кресло. Сестра сделала то же. Она побледнела. Я спросила Ромена:

– Почему ты так говоришь?

– Потому, что я уверен. Уже не раз он казался мне каким-то странным, вздрагивал, когда я собирался к нему подойти.

– Но мы бы сразу заметили! – закричала Эмма. – Сразу видно, когда он пьян!

– Вовсе не факт, не думаю, что он пьет столько, чтобы это стало заметно. Вы не обратили внимания на его периодические отлучки?

– Я недавно приехала, и вчера днем он действительно уходил и отсутствовал часа два-три, но он искал подарок Милану на день рождения.

– Значит, только я заметил, что он вернулся без подарка?

Я покачала головой, кто-кто, а уж я-то пьяных чуяла за версту. Но тут вмешалась сестра:

– Точно, на днях он пошел покупать устрицы, ходил битый час и не нашел их нигде.

– Ага! – воскликнул Ромен. – Я же говорил, что уверен.

Несколько минут мы сидели молча. Нет, поверить в это я не могла. Только не сейчас, после десяти лет трезвости. Невозможно, невероятно. Я встала и твердо произнесла:

– Мы должны знать точно.

– Собираешься спросить у него?

– Нет, я боюсь его обидеть. Но мы поступим по-другому: в следующий раз, когда он уйдет, мы за ним проследим. Таким образом мы узнаем правду.

Ромен и Эмма согласились, не расставшись окончательно со своими сомнениями. Да и я, если честно, сама уже начала подозревать неладное. Если выяснится, что отец вернулся к бутылке, семейному покою придет конец.

21 марта 2004 года

Я складывала папки, когда ты позвонил мне в агентство.

– Сегодня вечером я приглашаю тебя в ресторан!

Ты только что устроился программистом в сеть магазинов «Товары для дома» после нескольких лет работы по договорам. Я бы подумала, что именно это событие ты и собирался отметить, если бы ты не спросил размер моего кольца на безымянном пальце. Уж точно, в языке HTML ты преуспел больше, чем в умении делать сюрпризы.

Весь день я думала только об этом, считая часы, отделявшие нас от момента, которого я так давно ждала. Так ждала, что как бы по неосторожности оставляла в нашей квартире огромное количество «наводок»: рекламу обручальных колец, каталоги свадебных платьев, журналы с провокационными названиями («Давай поженимся», «Сделай мне предложение», «Да, я этого хочу», «Да здравствует свадебная ночь!»).