Аромат счастья сильнее в дождь

За все время поездки в роддом радио ты не включал. С четкими интервалами, которые становились все короче, я начинала перевоплощаться в Бьянку Кастафиоре[64].

На каждой выбоине и неровности я принималась тебя бранить.

Но тебе, видимо, требовалось намного больше, чтобы с твоего лица сошла самодовольная улыбка.

– Вам в родильную палату? – спросила акушерка в приемном покое.

Я густо покраснела. Возможно, к этому времени мне удалось немного обуздать свою боль.

Сначала нас поместили в бокс, чтобы проверить, нет ли очередной ложной тревоги. Но на этот раз все было серьезно, и нас тут же перевели в родильную. Вот тут-то и начались мои страхи.

– Я умру, – простонала я, пока вокруг моего живота устанавливали оборудование.

Ты нежно гладил меня по голове:

– Нет, не умрешь.

– Ты назло так говоришь, будешь мне возражать, тогда уж точно умру!

Ты засмеялся. Я тоже, перед тем как очередная схватка согнула меня пополам.

Я спросила, нельзя ли мне сделать перидуральную анестезию, но акушерка ответила, что нужно еще немного подождать, так как родовые пути недостаточно расширены. Ах так! Я готова была расширить ее собственную морду, но сдержалась.

Тогда я попыталась дышать по методике, которую нам преподавали на курсах подготовки к родам, одновременно отгоняя преследовавшие меня навязчивые картины. Размер головки ребенка, размер моего влагалища, квадрат, который пытается протиснуться в круг, море крови…

Во время родов Ромена у мамы началось сильное кровотечение. Она чуть не умерла, врачи сказали отцу, что вряд ли она переживет эту ночь. Мне тогда было семь лет, и событие, которое ожидалось как счастливое, обернулось кошмаром. Когда мама вернулась домой после длительного пребывания в больнице, я дала себе слово, что ни за что на свете не стану подвергать себя подобному риску. И вот оно – мой собственный ребенок лезет головой в мою интимность подобно барану, который ломится в незнакомые ворота.

За два часа, которые мы с тобой там провели, я успела испытать все: голод, жажду, боль, однако не имела права ни есть, ни пить, ни получить обезболивающее.

Это время прошло между ожиданием, хождением по коридорам, чтобы помочь шейке раскрыться, дискуссиями насчет нашей будущей жизни втроем, стонами от боли. С равными интервалами кто-то из врачей приходил смотреть, как продвигаются дела. И вот наконец они пришли втроем, начался «день открытых дверей» моей вагины.

У тебя не было схваток, но ты в полной мере разделял мои тревоги.