Аромат теней

Он улыбнулся, поднес руку к моему лицу и погладил его. Прикосновение было неимоверно нежным. Я не привыкла к обхождению. По правде, я вообще не имела представление об ухаживаниях человека, который и тверд, как гранит, и мягок, как пух. «Как много мне предстоит открыть», – подумала я, поднимая голову, чтобы поцеловать его в шею.

– У тебя на щеке синяк, – заметил он.

Я прижалась к нему и подставила щеку под легкие поцелуи и нежные ласки. Весь мой ум, весь сарказм, вся сдержанность и осторожность – все в объятиях Бена исчезло, я больше не была наследницей империи Арчера, как многие предполагали, или раненым воином, стремящимся к мщению, как с уверенностью утверждал Бен. Я не была и женщиной, борющейся за право называться нормальной – борющейся и проигрывающей, – какой я сама себя считала. Я была просто женщиной. И часто это все, чего женщинам надо.

– Я не думал, что ты захочешь снова меня видеть. – В голосе его звучала боль.

Пораженная, я посмотрела на него, такого непоколебимого, честного, цельного, и на краткий момент разглядела мальчишку, который не имел для всего этого ни опыта, ни сил.

– Я тоже, – призналась я.

– Но ты придешь ко мне на свидание? Я кивнула.

– Завтра вечером? – спросил он настойчиво, словно видел меня в последний раз.

Я снова кивнула.

– Так что же изменилось? Я пожала плечами.

– Теперь я увидела тебя.

И это было правдой. Иногда жизнь так набрасывается на вас. Только что вы смотрели на свое отражение в воде и думали, что оно вам не очень нравится, а в следующую минуту вы оказываетесь вверх ногами в мире, в котором даже знакомые предметы кажутся новыми. Я прижала ладонь к щеке Бена, как только что он проделал с моей, и негромко попрощалась. Это новое и хрупкое начало между нами, и, как молодым родителям, принимающим новую жизнь, нам обоим нужно быть очень осторожными.

Но уходя из «Валгаллы», я улыбалась. Бен приписал мне многие качества, но одно он забыл – гибкость. Я выросла и научилась приспосабливаться к ситуации и к моменту, потому что приходилось это делать. Так я возродилась после нападения в ту ночь. Если бы я не обладала способностью вставать после ударов, то могла бы умереть, лежа в сожженной пустыне лицом вниз.

Именно в таком положении я оказалась почти десять лет назад.

И сегодня, на пороге своего двадцатипятилетия, я решила взглянуть на свой мир по-новому. «Возможно, Бен нрав, – подумала я, все еще ощущая на губах его поцелуй. – Выживание – это правильно и хорошо, борьба за нормальность тоже». Но, может быть, всего этого теперь недостаточно.

3

Я добралась до дома в полночь, точно за двадцать четыре часа до своего следующего дня рождения, и ночная вакханалия, которая и есть Лас-Вегас, по прежнему бушевала – странная помесь между гедонизмом Среднего Востока и замешательством иностранцев. «Полоса», как огненное ожерелье, пролегала от одного конца долины до другого, подобно ярким драгоценным украшениям, надетым на пустынную ночь, и, несмотря на холодный ноябрьский воздух, все улицы, переходы и фуникулеры были забиты туристами. У всех широко раскрытые, полные ожиданий глаза, словно в предвкушении, что в любой момент им на колени свалится пачка денег.

Я закуталась в шарф, села в машину и поехала мимо «Белладжио» и «Цезаря», прежде чем перебраться через поток, который каждый сезон муссонов заполняет стоянку «Империал Палас». Наполовину опустив окно, я позволила холодному воздуху кусать мне щеки и трепать волосы. Даже если бы мой мозг не заполняли мысли о Бене, потом об Аяксе, извивающемся на полу, потом снова о Бене, я все равно нисколько не хотела спать. Лас-Вегас по ночам оживает, я тоже.

Я часто думала, как скучно было бы расти в месте, где все всегда одно и то же… пока не поняла, что действительно везде все одно и то же. Люди смотрят одинаковые телешоу, едят в «Макдональдсах» и пьют кофе в «Старбаксах»,[10] Садятся в те же самолеты, чтобы вернуться домой, в другой штат или в другую страну, считая, что это делает их другими. И оказавшись здесь, какого бы цвета кожи или убеждений они ни были и чем бы ни занимались, они хотят одного и того же. Чтобы их развлекали. Чтобы им повезло. И чтобы им хоть ненадолго позволили помечтать, поверить в то, что все возможно. Несмотря на свое пестрое прошлое и сомнительную репутацию, Вегас дает людям надежду. А надежда, как говорится, всех нас обманывает.

Я оставила позади все эти лихорадочные хлопоты и свернула на асфальтовую боковую дорогу, о которой знают только копы, местные жители и шоферы такси, которым хорошо заплатили.: И через пять минут ехала по Чарльстонскому бульвару; блеск «Полосы» сменили замусоренные переулки и темные проходы, где настороженными группами стоят неудачники и куда не заходят оптимисты. Эти люди устали обманываться. Противоречие этих двух лиц Вегаса было мне хорошо знакомо.