Аромат цитрусовых (СИ)

P.S. Понемногу переходим к обещанному стеклу и начнём, пожалуй, с моих любимых эмоциональных качелей хд

What you gon’ do when there’s blood in the water?

Пробраться в школу незамеченными не удаётся — наверху лестницы их дожидается рассерженная Уимс. Ее грозный вид не предвещает ничего хорошего. Директриса пока молчит, но под ее суровым взором Ксавье становится жутко неуютно, и он всеми силами избегает прямого зрительного контакта. Уэнсдэй же, напротив, с вызовом поднимает голову, абсолютно уверенная в своей правоте, и он который раз восхищается ее стальной выдержкой.

— Вы нарушили мой прямой приказ и покинули кампус, хотя я закрыла школу, — с нажимом произносит Уимс, — Я уже молчу о том, что вы подвергли сверстников и себя опасности.

— Что ведёт к исключению, знаю, — совершенно спокойно отвечает Аддамс, — И у вас есть полное право это сделать. Но вы совершите смертельную ошибку.

От такой наглости директриса на секунду теряется — она явно не привыкла к тому, что кто-то из учеников ставит под сомнение ее правоту.

— Не надо, Уэнсдэй… — почти физически ощущая повисшее в воздухе напряжение, Ксавье пытается разрядить обстановку, но Уэнсдэй бросает на него предупреждающий взгляд. Тяжело вздохнув, он умолкает.

— Вам лучше бы проявить раскаяние, мисс Аддамс, а не показывать гонор, — чеканит Уимс, уже не стараясь скрыть крайнюю степень раздражения.

— Я не буду извиняться за то, что искала правду, — парирует Уэнсдэй и достаёт из кармана сложенный вчетверо листок. Поднявшись по лестнице, разворачивает его перед директрисой. — Это предупреждение от Роуэна.

Выражение лица Уимс сменяется с гневного на непонимающее.

— Поэтому он пытался вас убить?

Уэнсдэй коротко кивает.

Не зная, куда себя деть, Ксавье поднимается вверх, останавливаясь рядом с ней.

— Его мать нарисовала это перед смертью. Мне предсказали, что я уничтожу школу, но, думаю, я ее спасу. Теперь вы знаете, что на кону. Все, что вы поклялись защищать, не меньше. Я заслужила ещё один шанс, — впервые за все время разговора она отводит взгляд и, совершив явное усилие над собой, тихо добавляет. — Прошу вас.

После непродолжительных раздумий директриса возвращает ей листок.

— Ещё одно нарушение, ещё один шаг в сторону, и вы будете исключены. И никаких «но» или «если».

— Оставьте Энид и Ксавье тоже.

— И больше никаких поблажек. Доброй ночи! — Уимс резко разворачивается и быстро уходит.

— Легко отделались… — он с облегчением выдыхает, когда стук каблуков затихает вдали.

— Мы бы вообще не попались, если бы не твой велосипед и чертов кабан, — фыркает Аддамс и, быстро сдернув с плеч пальто Ксавье, швыряет ему в руки.

Он с наслаждением вдыхает неповторимый пряный аромат цитруса, исходящий от плотной шерстяной ткани и чувствует себя совершенно счастливым.

Спорить с Уэнсдэй совсем не хочется.

Хочется вновь ощутить близость ее тела, мягкость ее губ и тяжесть ее дыхания на своей коже.

Он протягивает к ней руку, но Аддамс не позволяет к себе притронуться, отшатнувшись в сторону.

Она снова выглядит абсолютно каменной и безэмоциональной, но теперь Ксавье это не пугает.

Теперь он точно знает, что под ее ледяной броней пылает жаркий огонь.

Впервые за много дней он ложится спать, не опасаясь проснуться от жутких кошмаров. Он все ещё чувствует пряный аромат ее парфюма на своей коже — этот опьяняющий запах напоминает Ксавье, что все случившееся происходило наяву. Она и вправду целовала его, жадно кусая губы и впиваясь ногтями в шею. Он осторожно прикасается к саднящим после душа царапинам. Уэнсдэй Аддамс оставляет глубокие следы. И на теле, и в сердце. Он ни за что не станет использовать заживляющие средства.

Но кошмары все-таки приходят.

Совершенно новые, какие ему не снились никогда прежде.

Они выглядят настолько реальными, словно он наблюдает за происходящим со стороны. Он видит, как доктор Валери Кинботт, его психолог, корчится от боли на полу своего кабинета, истошно кричит, царапая ногтями пол, залитый кровью. Кошмарный монстр нависает над ней, скаля огромные клыки и раздирая ее плоть острыми как кинжалы когтями. Ксавье пытается сдвинуться с места в попытке помочь ей, но его ноги словно приросли к полу, он совершенно не может пошевелиться. Может только наблюдать. Крик Кинботт срывается на фальцет, уродливое алое пятно растекается по светлому паркету все шире. Монстр словно упивается ее страданиями, нанося глубокие раны раз за разом. Яростно, но при этом безжалостно медленно. Ксавье откуда-то знает, что ни один из ударов не окажется смертельным, но она умрет от кровопотери раньше, чем успеет получить помощь.

Снова проснувшись в ледяном поту, он долго смотрит в потолок, в ушах до сих пор звенят надрывные крики и булькающие хрипы предсмертной агонии. Очевидно, сегодняшней ночью ему больше не сомкнуть глаз.

До самого рассвета Ксавье мучает бессонница, и как только небо на востоке окрашивается в розовый, он встаёт и отправляется в мастерскую. Как знать, быть может, если воплотить видение на бумаге, оно не сбудется наяву? Эта мысль кажется очень сомнительной, но он попросту больше не в состоянии лежать в постели.