Аромат цитрусовых (СИ)

Он нарочно едет медленно, отчаянно желая продлить упоительный момент ее близости. Поначалу Уэнсдэй держится за багажник, но вскоре явно устаёт сидеть в одном положении — ее руки перемещаются вперёд, хватаясь за сиденье велосипеда. Ее грудь практически касается спины Ксавье, и тому становится ужасно трудно концентрироваться на дороге.

Крышесносный аромат ее парфюма окутывает густым облаком, а от осознания того, что его пальто теперь будет хранить ее запах, Ксавье бросает в жар. Они почти не разговаривают — от сильных порывов ветра перехватывает дыхание и возникает першение в горле, обещающее неприятный надсадный кашель. Несколько раз Ксавье бросает на неё взгляд из-за плеча. В рассеянном лунном свете Уэнсдэй кажется совсем призрачной, стоит лишь моргнуть, и она растворится в воздухе. Ей определённо идёт ночь — контраст чёрного и белого становится ещё ярче.

Внезапно раздаётся неприятный металлический лязг, и велосипед резко останавливается — Ксавье едва успевает выставить ногу, чтобы сохранить равновесие и не полететь на землю. Уэнсдэй инстинктивно обхватывает его за плечи, но тут же отпускает.

— Какого черта мы так резко остановились? — она явно недовольна.

Одной рукой удерживая руль, он достаёт телефон и включает фонарик.

Проблема выявляется мгновенно.

Позади на асфальте лежит порванная цепь.

— Почему ты не возишь с собой ни единого инструмента? Это абсолютно безответственно, — они отошли от так называемого места аварии уже более чем на километр, но Уэнсдэй продолжает ворчать. Кажется, пешие прогулки совсем не ее конёк.

— Да ладно тебе, не будь такой токсичной. Попробуй расслабиться и получать удовольствие. Тем более нам осталось совсем немного.

Сегодня Аддамс не под силу выбить его из колеи.

Она выглядит слишком забавно в его пальто, которое ей сильно велико.

Ксавье не способен воспринимать ее нападки всерьёз, пока она в таком виде.

— Вот скажи, как ты обычно расслабляешься? — он не оставляет попыток вывести ее на откровенность. — Ты вечно напряженная, с этой идеальной осанкой и всем прочим… Неужели не утомляет?

— Меня утомляет только твоя бессмысленная болтовня.

— Ещё я где-то читал, что за сарказмом люди часто прячут неуверенность в себе.

— Очевидно, тебе нужно пересмотреть свои литературные предпочтения.

— Так посоветуй мне что-нибудь. Какая твоя любимая книга? Или фильм? — ему не верится, что у них почти получается нормальный разговор без обсуждений видений и убийств.

— Почему тебе это интересно?

— Потому что я хочу узнать тебя. Это нормально, когда люди проявляют заинтересованность по отношению друг к другу.

Уэнсдэй неопределённо пожимает плечами и посильнее запахивает пальто.

Ксавье идёт чуть позади и не видит ее лица, но чувствует, что она погружена в размышления.

Ему очень хочется знать, какие мысли роятся в этой очаровательной голове. Не может же она все время думать об убийствах, монстрах и прочей жути? Или может?

— Книга «Франкенштейн» Мэри Шелли. Фильм «Психо» Альфреда Хичкока. Первый раз я посмотрела его в три года, — что же, предпочтения Аддамс вполне ей под стать. Ничего удивительного.

— Крутой фильм, я тоже его смотрел, — Ксавье с радостью подхватывает удачную тему и догоняет Уэнсдэй, подстраиваясь под ее шаг. — Сцена в душе просто кошмарная.

— Это моя любимая сцена, — она слабо улыбается уголками губ, — И сцена в подвале тоже.

— Да, точно, это просто вынос мозга!

Черт, они действительно разговаривают на обычные человеческие темы. И это оказывается невероятно увлекательно — Уэнсдэй на все имеет свою неповторимую точку зрения. Они рьяно спорят, перебивая друг друга. Ксавье замечает, каким огнём вспыхивают ее глаза каждый раз, когда Аддамс удаётся доказать свою правоту. Она ещё никогда не была такой прекрасной. Такой живой.

Ему отчаянно хочется, чтобы дорога до Невермора была бесконечной.

— …и совершенно очевидно, что Ремарк хотел показать, что война пагубно отражается не только на проигравших! — с жаром рассказывает Ксавье, — Именно поэтому его книги запрещали в…

— Тише, — Уэнсдэй останавливается как вкопанная и пристально озирается по сторонам. К ней мгновенно возвращается обычная собранность, она вся как-то неуловимо подбирается, словно хищник перед смертельным прыжком, — Ты слышишь?

— Что? Нет, я ничего не сл… — он осекается по полуслове. Из чащи леса на противоположной стороне дороги доносится хруст веток. И звук с каждой секундой приближается.

— Нужно выяснить, что там, — Аддамс уже собирается сделать шаг вперёд, но Ксавье ловит ее под локоть.

— С ума сошла? Надо сматываться и поскорее.

Неясный шум становится все ближе, и Ксавье почти насильно тащит ее прочь с дороги. Уэнсдэй то и дело оглядывается назад, но все же позволяет себя увести. Они переходят на бег, но треск веток и шорох листьев неуклонно приближаются — что бы это ни было, оно движется намного быстрее. Каким-то невероятным чудом им удаётся ни разу не споткнуться о выступающие корни. От неровного ритма бега у Ксавье начинает колоть в правом боку, кровь набатом стучит в висках.