Аромат золотой розы

– Да, и уж относительно де Вилардена сомнений в жёсткости и беспощадности не возникает, – согласилась Орлова.

– Так кто же из них, Агата Андреевна? – вновь задал вопрос Черкасский. – Графиня или барон?

– Должна признать, что первая версия кажется мне более правдоподобной, – высказалась Орлова и тут же добавила: – Но всё же эта Мари-Элен как-то мелковата для подобных дел…

– А я и вовсе сомневаюсь, что это дело женских рук, – признался Черкасский и предложил: – Давайте-ка, я сам побеседую с графиней. В конце концов, формально она считается моей мачехой, и думаю, что не откажет мне в аудиенции.

Ну надо же, какой сюрприз! Фрейлина откровенно обрадовалась. Она-то думала, что князь Николай не сможет себя пересилить и встретиться с ненавистной мачехой, но тот оказался крепким орешком.

– Прекрасная идея! – воскликнула Орлова. – Присмотритесь к Мари-Элен, поймите, способна ли она убивать? Возможно, что не всех троих, а хотя бы одного. Я не исключаю, что мы имеем дело не с одним преступником, а, например, с двумя, и розу кидают на труп, чтобы запутать полицию – увести подозрение от реального убийцы.

– Не исключено… Я побеседую с Мари-Элен. Предлагаю наш с ней разговор начать с фиктивного брака моего отца.

Глава двадцать пятая. Визит к мачехе

Дел в Елисейском дворце оказалось столь много, что Черкасский появился на улице Савой только к вечеру. Было уже темно, но в доме графини де Гренвиль, свечей, как видно, не жалели – все окна первого этажа блистали, словно во время бала.

«Гости тут, что ли? – с раздражением спросил себя Черкасский, – Вот уж некстати!»

Он расплатился с возницей и фиакр укатил. Николай толкнул калитку – та оказалась заперта. На воротах тоже висел тяжёлый замок. С одной стороны, это обнадёживало – во время балов и приёмов ворота не закрывают, а с другой – раздражало: уж больно глупо выглядел дипломат в вицмундире у ограды чужого особняка. Николай хотел было, наплевав на благопристойность, перелезть через забор, но, на его счастье, из-за угла дома показалась женщина со стопкой нижних юбок в руках.

– Мадам, – окликнул её сквозь прутья решётки Черкасский. – Я приехал к вашей хозяйке, скажите, чтобы мне открыли.

Служанка по-птичьи завертела головой: как видно, не могла понять, откуда её зовут. Потом догадалась вглядеться в вечерний сумрак, наконец-то заметила визитёра и подошла к забору.

– У меня нет ключей, месье, я прачка, – сообщила она, с любопытством разглядывая золотое шитьё на вицмундире гостя, – но я сейчас скажу Жан-Батисту…

Она вприпрыжку поспешила к дому, и вскоре у ворот появился крупный мужчина в чёрном сюртуке мажордома, похоже, тот самый Жан-Батист. Высокомерие римского императора каменело на его лице. Мажордом молча уставился на гостя. В ответ князь надменно выгнул бровь и, окинув слугу своей мачехи презрительным взглядом, сообщил:

– Светлейший князь Николай Черкасский! Я хочу встретиться с графиней де Гренвиль.

Очевидно, Жан-Батист, кое-что понимал в родственных связях своей хозяйки, поскольку сразу же отомкнул калитку и пригласил «его светлость» войти. Мажордом оставил Черкасского в нарядном вестибюле с колоннами из розового мрамора, а сам отправился с докладом.

«Интересно, решится ли эта женщина принять меня?» – спросил себя Николай.

Он не был в этом уверен, уж больно сомнительный шлейф тянулся за второй женой его отца. Здесь были и фальшивые банкноты, привезённые ею в Россию накануне войны с Наполеоном, и гибель членов семьи графа Бельского, подстроенная её матерью в интересах самой Мари-Элен, а теперь и мошенничество с чужим наследством. О недавно убитых Николай старался пока не вспоминать: прямых доказательств ведь не было.

«Однако мадам не спешит», – подумал он через четверть часа. Исчезнувший в глубинах дома Жан-Батист больше не появлялся. Дурацкая ситуация! Решив для себя, что подождёт ещё столько же и потом уйдёт, Черкасский стал расхаживать меж колонн в попытке унять гнев. Когда до назначенного им крайнего срока оставалось две-три минуты, в глубине коридора раздались шаги, и появившийся в вестибюле мажордом торжественно провозгласил:

– Её сиятельство просит вас…

Жан-Батист развернулся и, не глядя на визитёра, направился обратно. Князь последовал за ним. Ярко освещённый коридор был обит лиловым муаром, а плинтуса под потолком – вызолочены. Эта смесь роскоши и варварски дурного вкуса позабавила Черкасского. Его гнев вдруг растаял. Дело вовсе не такое сложное, как кажется: графиня явно была простовата (умная в жизни не стала бы жить в этой смеси борделя с Версалем). Орлова считает эту женщину серьёзным противником? Зря… Мари-Элен того не стоит…

Мажордом распахнул перед гостем дверь и провозгласил:

– Светлейший князь Черкасский!