Арсен Люпен

Между тем Вероника не двигалась с места. Интуиция подсказывала ей, что опасность таится не в Монастыре, а здесь, в подземельях. Вероника засомневалась: а вдруг Франсуа не удалось убежать, вдруг он еще не закончил расширять дыру, когда тот, другой, застал его врасплох и оглушил?

Ужасные сомнения! Вероника поспешно нагнулась и, убедившись, что отверстие в стене достаточно велико, решила через него пролезть. Однако дыра, вполне подходящая по размерам для мальчика, оказалась ей тесна, и плечи женщины застряли. Однако она и не думала сдаваться: порвав блузку и вся изрезавшись об острые камни, она благодаря своему терпению на ощупь протиснулась в камеру.

Там никого не было. Но дверь, ведущая в противоположный коридор, стояла настежь, и Веронике показалось – только показалось, так как в камере царил полумрак, – что кто-то проскользнул в эту дверь. Хотя она смутно различила лишь чей-то силуэт, Веронику не оставляла уверенность, что здесь, в камере, пряталась какая-то женщина, которую спугнуло ее неожиданное появление.

«Это их сообщница, – подумала Вероника. – Она поднялась сюда вместе с мальчишкой, убившим Стефана, а теперь наверняка забрала с собой Франсуа. Быть может, Франсуа еще где-то здесь, совсем рядом, а она за мною следит».

Между тем глаза Вероники уже несколько привыкли к полумраку, и она отчетливо различила на створке открывшейся внутрь двери женскую руку, которая тихонько тянула дверь к себе.

«Почему она не захлопнет ее? – недоумевала Вероника. – Ведь она явно хочет закрыть дверь».

Ответ на свой вопрос Вероника не увидела, а услышала, створка скрежетала о камешек, попавший между нею и полом. И тут камень выскочил, и дверь затворилась. Недолго думая Вероника подскочила к двери и потянула за массивную железную ручку. Хотя женская рука исчезла, дверь с той стороны держали. Там, видимо, тоже была ручка.

Вдруг послышался свист. Женщина звала на помощь. И почти сразу где-то чуть дальше по коридору раздался крик:

– Мама! Мама!

Как этот крик схватил Веронику за душу! Сын, ее родной сын, зовет на помощь, он еще в плену, но жив! Что за безмерная радость!

– Я здесь, милый!

– Скорее, мама! Они меня привязали! А свист – это их сигнал, сейчас они будут здесь!

– Я тут! Я еще успею тебя спасти!

В исходе борьбы Вероника не сомневалась. Ей казалось, что силы ее не имеют границ, что никто не сможет выстоять против ее отчаянного натиска. И верно: ее противница слабела, и дверь уже начала понемногу подаваться.

Дверь приоткрылась еще, и внезапно сопротивление прекратилось. Вероника выскочила наружу.

Женщина была уже в коридоре и тащила мальчика за веревку, заставляя его идти, несмотря на то что он был связан. Но тщетно. Женщина тут же отказалась от своей затеи. Вероника стояла уже перед нею с револьвером в руке.

Женщина отпустила мальчика и выпрямилась; на нее падал свет из открытых камер. Она была одета в белое шерстяное платье с короткими рукавами, перетянутое в поясе шнурком, лицо ее было еще молодым, однако увядшим, худым и морщинистым. В светло-русых волосах кое-где белела седина. Глаза сверкали яростной ненавистью.

Женщины молча смотрели друг на друга, словно враги, оценивающие друг друга перед схваткой. Вероника ликовала, на губах у нее появилась презрительная улыбка. Наконец она проговорила:

– Если вы хоть пальцем тронете моего сына, я вас убью. Уходите.

Женщина нисколько не испугалась. Казалось, она о чем-то размышляла, одновременно прислушиваясь, не идет ли помощь. Однако ничего не было слышно. В конце концов она опустила взгляд на Франсуа и сделала движение, словно собираясь снова завладеть своей добычей.

– Не прикасайтесь к нему! – яростно повторила Вероника. – Не прикасайтесь, или буду стрелять!

Женщина пожала плечами и проговорила:

– Хватит грозить. Если бы я хотела убить твоего щенка, он был бы уже мертв. Но его час еще не пробил, и умереть он должен не от моей руки.

Вероника вздрогнула и невольно прошептала:

– А от чьей руки он должен умереть?

– От руки моего сына. Того, которого ты только что видела.

– Ваш сын – убийца! Чудовище!

– Это сын…

– Молчите! Ни слова больше! – властно остановила ее Вероника, поняв, что женщина – любовница Ворского, и опасаясь, как бы она не сказала чего-нибудь лишнего при Франсуа. – Молчите, вы не должны произносить это имя!

– Когда надо будет, его произнесут, – ответила женщина. – Ах, как я страдала из-за тебя, Вероника, теперь пришел твой черед, и это только начало!

– Убирайся! – целясь в нее, воскликнула Вероника.

– Повторяю, хватит грозить.

– Убирайся, или буду стрелять! Клянусь жизнью сына!

Несколько встревожившись, женщина попятилась, но ее тут же охватила новая волна ярости. Она бессильно взмахнула кулаками и хрипло, бессвязно затараторила:

– Я отомщу… Вот увидишь, Вероника… Крест, понимаешь?.. Крест уже готов… Ты – четвертая… Вот это будет месть!

Ее жилистые, узловатые кулачки замолотили по воздуху. Она все не унималась:

– Ах, как же я тебя ненавижу! Пятнадцать лет ненависти! Но крест за меня отомстит… Я сама – слышишь? – сама привяжу тебя к нему! Крест готов… Вот увидишь… Крест готов…