Арсен Люпен

Дон Луис, уехавший поездом в Париж вечером того же дня, когда «Хрустальная пробка» доставила всех в домик в Мулло, сегодня утром неожиданно появился к завтраку вместе с Патрисом Бельвалем; они уже час сидят в саду в качалках, а мальчик, весь раскрасневшийся от волнения, без устали засыпает вопросами своего спасителя:

– И что вы тогда сделали?.. Но как вы узнали?.. А что навело вас на этот след?..

– Милый, – замечает Вероника, – ты не боишься надоесть дону Луису?

– Ничуть, сударыня, – отвечает дон Луис, который встал, подошел к Веронике и говорит так, чтобы ребенок не услышал. – Франсуа мне вовсе не надоел, я даже хочу ответить на все его вопросы. Но, признаюсь, порой он ставит меня в тупик, и я боюсь совершить какую-нибудь оплошность. Скажите, что из всей этой драмы ему доподлинно известно?

– Все, что известно мне, кроме, разумеется, имени Ворского.

– Но о роли Ворского он знает?

– Знает, но в несколько смягченном виде. Для него Ворский – это беглый военнопленный, который наслушался легенд о Сареке и, чтобы завладеть Божьим Камнем, принялся претворять в жизнь пророчество, касающееся этого камня. Несколько строк из него я скрыла от Франсуа.

– А насчет роли Эльфриды? О ее ненависти к вам? О ее угрозах в ваш адрес?

– Зайди у нас с Франсуа разговор об этом, я сказала бы, что это – слова безумной женщины, смысла которых я сама не понимаю.

Дон Луис улыбнулся.

– Объяснение несколько неполное, – заметил он. – Мне кажется, что Франсуа прекрасно понимает: некоторые фрагменты драмы должны остаться и останутся для него тайной. Главное, чтобы он не узнал, что Ворский – его отец, не так ли?

– Он этого не знает и никогда не узнает.

– Но тогда – именно к этому я и клоню – чье имя он будет носить?

– Что вы хотите этим сказать?

– Чьим сыном будет он себя считать? Вы ведь не хуже меня знаете, что с точки зрения закона дела обстоят следующим образом. Четырнадцать лет назад Франсуа Ворский вместе с дедом утонул во время кораблекрушения. Сам Ворский тоже мертв, год назад он якобы погиб от руки друга. С точки зрения закона ни тот ни другой вообще не существуют, ведь так?

Вероника улыбнулась и покачала головой.

– Так, и что делать – я не знаю. Положение кажется мне безвыходным. Однако все обойдется.

– Почему вы так думаете?

– Потому что вы здесь.

Теперь пришла очередь дона Луиса улыбнуться.

– Тогда что за резон мне что-то делать, принимать какие-то меры? Все устроится само собой. Так чего ради волноваться?

– Но разве я не права?

– Правы, – уже серьезно ответил он. – Вы так настрадались, что не должны испытывать никаких огорчений. И отныне их у вас не будет, клянусь вам. Итак, вот что я вам предлагаю. Вы когда-то против воли отца вышли замуж за очень дальнего родственника, который впоследствии умер, оставив вам сына Франсуа. Ваш отец, чтобы вам отомстить, похитил этого сына и увез его на Сарек. Поскольку ваш отец мертв, род д’Эржемонов угас, и ничто больше не напоминает вам об обстоятельствах вашего замужества.

– Но имя-то мое остается. Ведь в книге записи актов гражданского состояния я записана как Вероника д’Эржемон.

– Ваша девичья фамилия будет скрыта под той, что вы приняли после замужества.

– Под фамилией Ворская?

– Нет, поскольку вы были замужем не за господином Ворским, а за родственником, которого звали…

– Которого звали?..

– Жан Мару. Вот заверенная выписка из вашего свидетельства о браке с Жаном Мару, что внесена в книгу записи актов гражданского состояния, вот другая выписка.

Вероника ошеломленно глядела на дона Луиса.

– Но почему?.. Почему именно это имя?

– Почему? Потому что ваш сын не должен зваться ни д’Эржемоном, чтобы не вспоминать о прошлом, ни Ворским, чтобы не вспоминать имя предателя. Вот его метрика – Франсуа Мару.

Смутившись и покраснев, Вероника повторила:

– Но почему вы выбрали именно это имя?

– Мне показалось, что так будет удобнее Франсуа. Это фамилия Стефана, рядом с которым Франсуа еще долго жить. Можно говорить, что Стефан – родственник вашего покойного мужа, это объяснит вашу с ним близость. Таков мой план. Будьте уверены, он не таит в себе никаких опасностей. Когда человек оказывается перед лицом такой неразрешимой и тягостной ситуации, как ваша, приходится прибегать к не совсем обычным средствам и радикальным мерам, признаюсь, не очень-то законным. Я сделал это без зазрения совести, поскольку в моем распоряжении оказались средства, недоступные другим. Вы меня одобряете?

Вероника кивнула:

– Да, конечно.

Дон Луис привстал.