Арсен Люпен

– Бесспорно. И возможно, именно благодаря этому мы можем с уверенностью заключить, что в нашем деле «замешан» радий. Великий физик Анри Беккерель[39] положил в жилетный карман пробирку с солью радия, и через несколько дней на коже у него образовались гнойные язвы. Кюри[40] повторил его опыт – результат тот же. У Магеннока же случай более тяжелый, потому что он держал кусочек радия прямо в ладони. У него образовалась язва, похожая на раковую. Напуганный всем, что он знал и что внушил себе относительно чудесного камня, который жжет, словно адское пламя, и «дарует жизнь иль смерть», старик отрубил себе кисть.

– Пусть будет так, – согласился Стефан, – но откуда взялся этот кусочек чистого радия? Он не мог быть осколком Божьего Камня, поскольку – повторяю еще раз! – как бы ни богат был минерал, радий содержится в нем не в виде отдельных частиц, а как бы распределен по нему равномерно, и его нужно сперва растворить, затем с помощью ряда операций обогатить этот раствор, чтобы его можно было подвергнуть дробной кристаллизации. Все это, равно как и последующие операции, требует наличия заводов, лабораторий, ученых, в них работающих, короче, несколько иного уровня развития цивилизации – согласитесь сами, – чем то варварство, в котором жили наши кельтские предки.

Дон Луис улыбнулся и похлопал молодого человека по плечу.

– Прекрасно, Стефан, я счастлив, что у наставника и друга Франсуа столь ясный логический ум. Возражение вполне справедливое, оно недавно пришло в голову и мне. Я мог бы ответить на него с помощью какой-нибудь приемлемой гипотезы, сделать предположение о существовании некоего естественного способа выделить чистый радий. Мог бы вообразить, к примеру, что в каком-нибудь сдвиге гранитных пород, в полости, содержащей радиоактивную руду, открылась трещина, через которую медленно течет вода, унося с собою мельчайшие частицы радия, что этот поток с растворенным в нем радием медленно циркулировал в замкнутом пространстве, становился все более насыщенным, на протяжении веков испарялся по капле и на каком-нибудь выступе образовался крошечный сталактит, очень богатый радием, от которого в один прекрасный день некий кельтский воин отломил верхушку… Но стоит ли забираться так далеко и строить всяческие гипотезы? Не лучше ли положиться на единственного гения с неисчерпаемыми возможностями – природу? Неужели для нее труднее выделить из руды кусочек радия, чем заставить расцвести вишню, или распуститься эту розу, или дать жизнь нашему замечательному Делу-в-шляпе? Что скажешь, мой маленький Франсуа? Ты со мной согласен?

– Я с вами всегда согласен, – отозвался мальчик.

– Значит, ты не слишком сожалеешь, что чудо Божьего Камня развенчано?

– На ведь это чудо все равно есть!

– Ты прав, Франсуа, оно есть, и в сто раз более прекрасное и удивительное. Наука не уничтожает чудеса, она их очищает и облагораживает. Что такое эта маленькая тайная сила – капризная, опасная и непостижимая, таившаяся в кончике волшебного жезла и действовавшая кстати и некстати, по прихоти невежественного вождя варваров или друида, – что она такое рядом с благодетельной, ясной, послушной и не менее чудесной силой, которая ныне дана нам в виде порошка радия? Что такое…

Дон Луис внезапно осекся и рассмеялся:

– Ну довольно! Меня уже понесло, я уже пою оду науке. Простите меня, сударыня, – добавил он, вставая и подходя к Веронике, – и скажите, что вам не очень наскучили мои объяснения. Не очень, ведь правда? Впрочем, с ними покончено… почти покончено. Осталось лишь уточнить одну деталь и принять одно решение.

Он сел рядом с молодой женщиной.

– Дело вот в чем. Теперь, когда мы добыли Божий Камень, то есть подлинное сокровище, нужно решить, что с ним делать.

Вероника порывисто проговорила:

– О, тут и двух мнений быть не может! Мне не нужно ничего из того, что находится на Сареке, ничего из Монастыря. Мы будем работать.

– Но ведь Монастырь принадлежит вам…

– Нет, Вероники д’Эржемон более не существует, и Монастырь теперь никому не принадлежит. Пусть все это продадут с молотка. Я не хочу ничего из этого проклятого прошлого!

– А на что вы будете жить?

– На то же, что и раньше, – буду работать. И я уверена, что Франсуа меня поддержит, верно, милый?

В безотчетном порыве она повернулась к Стефану и, словно тот был вправе давать советы, спросила:

– Вы тоже меня поддерживаете, не так ли, друг мой?

– Всею душой, – ответил он.

Вероника продолжала:

– К тому же хоть я и не сомневаюсь, что отец был ко мне привязан, его завещание мне неизвестно.

– Зато оно известно мне, – уронил дон Луис.

– Каким образом?

– Мы с Патрисом побывали на Сареке. В спальне Магеннока, в секретере, в потайном ящике, мы обнаружили запечатанный конверт без адреса и вскрыли его. В нем лежала облигация на двадцать тысяч франков ренты и вот эта записка: