Арсен Люпен — джентльмен-грабитель. Арсен Люпен против Херлока Шолмса

Ганимар махнул рукой, и двое охранников подхватили арестованного подмышки. Но тут же отпустили его, закричав от боли: двумя руками Арсен Люпен вонзил в них длинные иглы.

Обезумев от ярости, остальные полицейские бросились к нему. Их гнев рвался наружу, они сгорали от желания отомстить за товарищей и за выслушанные многочисленные оскорбления. И они стали наносить удары, соперничая друг с другом. Самый сильный удар попал Люпену в висок. Он упал.

– Если вы его изувечите, то будете иметь дело со мной.

Ганимар наклонился, собираясь привести Люпена в чувство, но, убедившись, что тот нормально дышит, распорядился, чтобы преступника взяли за ноги и за руки, а сам он будет поддерживать туловище.

– Идите осторожнее, не трясите. Ах, чуть его не прикончили! Эй, как вы себя чувствуете?

Люпен открыл глаза и прошептал:

– Не очень, Ганимар… Меня могли убить.

– Сами виноваты, черт возьми! Это все ваше упрямство, – проворчал огорченный Ганимар. – Вам не очень больно?

Они вышли на лестницу. Люпен простонал:

– Ганимар… в лифт… они переломают мне кости….

– Хорошая мысль, отличная, – согласился Ганимар. – Тем более что лестница узкая, и мы не смогли бы…

Он вызвал лифт. Люпена со всеми предосторожностями занесли туда. Ганимар занял место рядом и сказал своим людям:

– Ступайте вниз и ждите меня у комнаты консьержки.

Он взялся за ручку, но не успел закрыть дверь. Внезапно лифт взлетел, как воздушный шар, у которого перерезали веревку. Раздался язвительный смех.

– Черт возьми… – зарычал Ганимар, лихорадочно отыскивая в темноте кнопку для спуска лифта. Не найдя ее, он крикнул: – На шестой! Быстрее к двери на шестом этаже!

Четверо полицейских помчались вверх по лестнице. Но произошло нечто странное: лифт как будто пробил потолок последнего этажа, исчез из поля зрения полицейских, внезапно вынырнул на верхнем этаже, где живет прислуга, и остановился. Три человека уже поджидали там. Двое схватили Ганимара, который, впрочем, и не думал защищаться, оглушенный и лишенный возможности пошевелиться. Третий человек увел Люпена.

– Я предупреждал вас, Ганимар… подъем воздушного шара… благодаря вам! В другой раз не будете таким снисходительным. Особенно прошу запомнить, что Арсен Люпен не позволяет себя бить и причинять себе боль без серьезных на то причин. Прощайте…

Кабина закрылась, и лифт вместе с Ганимаром поехал вниз. Все это произошло так быстро, что инспектор догнал своих подчиненных у комнаты консьержки.

Они бегом пересекли двор и поднялись по служебной лестнице – единственной, дававшей возможность попасть на этаж прислуги, где и случился побег.

Длинный коридор с несколькими поворотами, вдоль которого располагались номера, вел к легко открывшейся двери. По другую ее сторону – соответственно, уже в другом доме – находился еще один коридор с такими же ломаными углами и похожими комнатами. В самом конце – черный ход. Ганимар спустился по лестнице черного хода, пересек двор, вестибюль и вышел на улицу Пико. И тут он понял: оба дома соприкасались, а их фасады выходили на две улицы, не перпендикулярные, а параллельные, отстоящие друг от друга более чем на шестьдесят метров.

Он вошел в помещение консьержки и, показав свое удостоверение, спросил:

– Здесь проходили только что четыре человека?

– Да, двое слуг с пятого и шестого этажей, и двое приятелей.

– Кто живет на пятом и шестом этажах?

– Господа Фовель и их кузены Прово… они сегодня переезжали. Остались только двое слуг, они только что уехали.

«Эх, – подумал Ганимар, усевшийся на диванчик в комнате консьержа, – какой случай мы упустили! Вся шайка жила в этом квартале».

Сорока минутами позже два человека прибыли в экипаже на Северный вокзал и поспешили к скорому поезду, идущему в Кале, а за ними – носильщик с багажом.

У одного из них была перевязана рука, а бледное лицо говорило о плохом самочувствии. Другой выглядел веселым.

– Бегом, Вилсон, мы не должны опоздать на поезд… Ох, Вилсон, я никогда не забуду эти десять дней!

– Да и я тоже.

– О, какие прекрасные сражения!

– Великолепные.

– Так, только иногда маленькие неприятности…

– Совсем маленькие.

– И наконец – триумф. Люпен арестован! Голубой бриллиант найден!

– Моя рука сломана.

– Когда речь идет о таких успехах, что значит сломанная рука!

– Особенно моя.

– Да, да! Вспомните, Вилсон, именно в тот момент, когда вы были у аптекаря и героически переносили страдания, я обнаружил нить, выводящую из тьмы.

– Какой счастливый случай!

Двери купе уже закрывались.

– Проходите, пожалуйста. Поторопитесь, господа.

Носильщик поднялся по лестнице в пустое купе и положил багаж в сетку, а Шолмс пока заводил несчастного Вилсона.

– Да что с вами? Когда же это закончится! Поторапливайтесь, старина!

– Дело не в том, что я не тороплюсь…

– А в чем?

– Я владею только одной рукой.

– И что? – воскликнул Шолмс. – Тоже мне проблемы! Можно подумать, только вы в таком положении! А однорукие, настоящие однорукие? Ладно, всякое бывает. – Он протянул носильщику монетку в пятьдесят сантимов. – Спасибо, друг мой. Возьмите.

– Благодарю, господин Шолмс.

Англичанин присмотрелся: перед ними стоял Арсен Люпен.