Арсеньев Сергей Владимирович.Пионер Советского Союз

- В 45-м, - хихикнула Ленка. - Тогда и навестишь. На танке к нему заедешь.

- Не смешно. Правда, пойдём, Лен.

- Дурак, что ли? Там фашисты кругом.

- Не тронут они тебя. Даже если узнают, что мы русские, не тронут. Войны-то

нет ещё. Самое страшное, что грозит нам, это что нас в посольство СССР доставят.

Сбежать же нам - раз плюнуть. Достаточно в любой подвал залезть.

- Ну…

- Соглашайся, Лен! Опасности нет почти, зато интересно как по Берлину

погулять, с настоящим мальчишкой из гитлерюгенда познакомиться!

- Стрёмно как-то.

- Трусиха.

- А как мы найдём его, Лотара твоего?

- Найдём. Я адрес его помню наизусть, три раза письма писал. И он отвечал

мне.

- Как ты писал-то ему, если немецкого не знаешь?

- По-русски. Отец Лотара тоже готовит в торговлю, как и он сам. А его отец на

СССР специализируется, русский язык очень хорошо знает, почти чисто говорит. Вот

он Лотара учит, думает, тот его дело продолжит.

- Всё равно. Даже зная адрес, как найти человека в таком огромном городе, да

ещё и в иностранном. Не найдём мы его.

- Найдём. У тебя карандаш есть?

- Ручка есть, шариковая. Только она зелёная. Подойдёт?

- Давай, - сказал я и достал из кармана обрывок бумаги, на котором позавчера

мамка мне написала список продуктов, что купить нужно…

Я пихаю Ленку в бок и глазами показываю на потенциальную жертву. Ленка

соглашается, что объект подходящий, забирает у меня листочек, и берёт инициативу

в свои руки. Приближается к нам по тротуару девочка лет двенадцати. Причём идёт

одна, без взрослых или сверстников. Мы как раз такую жертву и выискивали. Ещё

заранее договорились, что если попадётся девочка, то говорить с ней будет Ленка.

А если мальчишка, то я, так нам проще.

- Мэдхен! - делает Ленка шаг навстречу приближающейся девчонки.

Девчонка что-то вопросительно отвечает, а Ленка протягивает ей лист бумаги и

говорит:

- Битте, мэдхен!

Девчонка непонятливо рассматривает бумажку, на которой я десять минут назад

Ленкиной ручкой написал по-немецки адрес Лотара, как я его помнил. Что-то

спрашивает.

- Битте, - повторяет Ленка и тычет пальцем в бумажку.

Невнятный ответ. Ленка показывает пальцем на себя, на меня, потом на бумажку.

Неизвестная девчонка, кажется, поняла, что нам нужно по этому адресу. Что-то

объяснять начинает, но мы не понимаем нифига. В речи постоянно проскальзывает

непонятное слово “убан”. Этот убан должен нам как-то помочь, но кто это и где

живёт, мы не знаем. Наконец, девчонке надоело сотрясать воздух, и она стала

что-то очень медленно, с трудом подбирая слова, говорить по-английски. Слово

“андерграунд” узнали и я, и Ленка одновременно. Метро! Нам в метро нужно!

Девчонка достала из своей сумочки огрызок карандаша, бесцеремонно развернула

меня спиной к себе, а потом что-то стала писать на бумажке, пристроив ту мне

между лопаток. Щекотно.

Отдав исписанную бумажку Ленке, девчонка что-то сказала и улыбнулась. А Ленка

постоянно повторяла ей “данке шён, мэдхен”. Девчонка ещё что-то спросила

по-немецки, мы ничего не поняли и она, как смогла, перевела вопрос на

английский. Из всей её фразы мне удалось разобрать только слово “маней”. Ленка

мою догадку подтвердила и грустно сказала девчонке: “но маней, сорри”. А потом

ещё и демонстративно вывернула карманы на своей юбке. Из правого кармана у неё

вывалился какой-то крайне ярко раскрашенный предмет, с вида похожий на крупную

конфету.

Какая, однако, корыстолюбивая девочка, подумал я. За такую пустяшную услугу

маней хочет. Всего-то, дорогу узнали у неё, а она деньги просит! Жадина.

Правда, скоро выяснилось, что я был о ней слишком плохого мнения. Вздохнув, девочка порылась у себя в сумочке и вскоре выудила оттуда серебристую монетку.

Сунула монетку в руку Ленке и сказала: “фюр андерграунд, тикет” .

А, так это она спросила, если ли у нас деньги на билеты, а когда узнала, что

нет, то поделилась с нами своими. Моё мнение об этой девочке немедленно взмыло

на недосягаемую высоту. Заодно и все берлинцы выросли в моих глазах, ведь не

может быть, чтобы она одна такая была тут, кто-то её так воспитал!

Ленка же подобрала с земли свою яркую конфету, сунула её в руку девчонки, улыбнулась, и сказала, что это презент. Потом ещё непонятную фразу по-русски: “Мир, дружба, жвачка!”, очередной “данке шён”, мы развернулись и пошли по

тротуару в том направлении, куда девчонка тыкала пальцем со словами” ентранцэ ин

андерграунд”…

…Наконец, мы приехали и смогли выбраться на поверхность земли из этого

жаркого вонючего метро. Никогда в жизни на метро я ещё не ездил, и мне это ну

вот совершенно не понравилось. Затхлый воздух пропитан запахами пота, машинного

масла, ещё какой-то дряни. Да ещё и тесно там, не протолкнуться. Мы когда

вылезли, я Ленке сказал, что в такой толчее больше ездить не стану, лучше пешком

пройти.

А она смотрит на меня непонимающе. В какой, говорит, толчее? Где ты толчею

заметил? Говорит, по московским меркам, наполняемость метро тут примерно как в

Москве в 7 утра в выходной день. Вообще, говорит, народу почти нет.

Нет? Это - нет? Что же тогда в московском метро творится? Ленка обещала меня

на экскурсию сводить, когда вернёмся.