Арсеньев Сергей Владимирович.Пионер Советского Союз

шприцов. Собственно, она наоборот, удивилась бы, не найдя в таком месте шприцов.

Они, как бы, были здесь вполне уместной и естественной деталью пейзажа.

Девочка провела в туалете минут двадцать, напилась воды из-под крана, её ещё

раз вырвало, опять напилась воды. Выйдя в зал, Света застала такую картину: с

десяток парней, одетых лишь в носки и туфли, с пьяным ржанием играли в салочки в

“голубой” части зала. М-м-мерзость. А с потолка эта песня опостылевшая: Что еще для счастья надо?

Если друг надежный рядом.

Если всеми ты любим,

Быть неплохо голубым!

Виолетта куда-то ушла, чему Света несказанно обрадовалась. Немного побродив в

полумраке по “розовой” части зала среди полуобнажённых (а иногда даже и не

“полу”, а совсем) девчачьих тел, Света заметила стоявшую возле выхода Заниру. На

этот раз Света восприняла её появление почти с радостью. Наконец-то она может

покинуть этот вертеп!

Только вот в машине, сидя рядом с Занирой, Света поняла, что радовалась она

рановато. Пока Света “веселилась” в клубе, Занира тоже явно времени зря не

теряла. В машину она погрузилась уже изрядно пьяной и, судя по всему, решила, что Света вполне созрела и пора переходить к решительным действиям.

То, что затем сделала Света, далось ей с огромным трудом. Всё-таки очень

непросто вот так вот, находясь в здравом уме и ясной памяти, заставить себя

помочиться прямо в машине и в присутствии других людей. Но альтернатива этому

Свете нравилась ещё меньше, так что она притворилась смертельно пьяной и сделала

под собой на сиденье лужу. Манёвр удался. Занира немедленно вытащила руку из-под

Светиной юбки, брезгливо спихнула Свету на пол, а сама отодвинулась к окну.

Конечно, Света понимала, что передышку получила временную, что Занира всё

равно сделает с ней то, ради чего, как поняла теперь Света, её и украли из дома.

А ещё Света поняла, что добром её не выпустят ни за что и никогда. Надо бежать.

Любой ценой бежать…

Глава 13

- …И что, ты совсем-совсем ничего не помнишь?

- Простите, ничего. Только имя.

- Ну, хоть что-нибудь. Хотя бы город, где ты жил.

- Нет, не помню, - в сотый уже, наверное, раз говорю я сидящей за столом

настырной женщине в белом халате.

Меня в больницу привезли. Ой, мама. Нет, мне уже лучше, фактически, я почти в

норме. Какие-то уколы мне сделали, промывание желудка и даже клизму (вспоминать

неприятно). Уже утро, половина десятого время. Я сижу в каком-то кабинете на

медицинской кушетке, болтаю в воздухе босыми ногами и отвечаю на однообразные

вопросы настырной тётки. Ответы у меня тоже однообразные: “забыл”, “не помню”, “не знаю” .

Надеты на мне мои брюки, разноцветная майка и носки. Мои любимые носки, почти

с нежностью я думаю о них. Эти самые носки, да ещё трусы - это всё, что к

настоящему моменту осталось у меня от моего мира. Вся остальная одежда на мне

местная.

Ленка купила мне серые брюки дурацкого покроя (вся радость - у них застёжка

на молнии; ха, брюки с застёжкой на молнии!), рубашку, свитер, зимнюю куртку

(тоже на молнии) и шерстяную шапку, в которой я выгляжу идиотом.

Белья мне Ленка никакого не купила, сказала, что и моё сойдёт, я ведь

раздеваться не стану. И обуви тоже не купила, обувь на вес не продают. С обувью

сложнее всего было. Когда врач со скорой помощи сказал, что меня нужно отвезти в

больницу, то встал вопрос, что мне обуть. Мои собственные ботинки по нынешним

временам выглядят, как сказала мне Ленка, весьма странно. Кроме того, они

летние, сейчас на улице в них откровенно холодно.

Выход нашла тетя Галя, которая предложила мне новые Ленкины полусапожки. Эти

сапожки Ленке купили как подарок на Новый Год, но слегка промахнулись с

размером. Ленке они пока велики, их на будущий год ей оставили. Ленке велики, но

мне те сапожки как раз, как на меня шиты. Только вот беда, сапожки-то женские, с

меховой опушкой и вышитыми цветочками. Но тётя Галя успокоила меня, сказав, что

и мех, и цветочки видны не будут, если брюки поверху пустить. Ленка-то в зимних

чулках должна была в таких сапожках ходить, а я брюки надену, да под ними всю

красоту и спрячу. По той же части обуви, что из-под брюк торчать станет, никто

не сможет определить, что полусапожки женские. Да и кому вообще нужно чужую

обувь рассматривать?

Наверное, я всё равно не согласился бы в нормальном состоянии, скорее в

собственных летних ботинках пошёл бы, но мне было тогда так плохо, что сил

спорить не оставалось. Я даже и надеть те сапожки сам не смог, мне их Ленка

надевала и застёгивала, стоя на коленях.

А ещё я под рубашку Ленкину цветастую майку с бабочками надел, ту самую, в

которой уже ходил в тот день, когда мы познакомились. Мне Ленка маек не купила, понадеявшись на то, что у меня есть собственная. А со мной неприятность

случилась. В один из подходов к тазику я свою майку нечаянно заляпал. Не очень

сильно, но носить без стирки нельзя, будет пахнуть.

Да, мне уже легче, выжил я на этот раз. Больше никогда не стану есть

сникерсы, гороховый суп из пакетиков и картонные сосиски. Никогда. Спать хочу.