Арт-Джаз

— Я отгул по такому случаю взял. — Гена лихо обошел ехавший впереди грузовик, умудрившись заскочить на свою полосу за пару сантиметров до начала сплошной двойной. — Если понадобиться, то и еще возьму. Друзьям надо помогать.

Коротков сидел и думал, что, наверное, здорово быть таким вот беспечным парнем, как капитан Михайлов. Записывать в друзья едва знакомых людей, бросаться, очертя голову, им на помощь, и быть всегда жизнерадостным и позитивным. При этом, что было удивительно, со стороны Гены не чувствовалось никакой навязчивости. Он явно делал все по зову сердца, а не из каких-то корыстных побуждений. Человеком он вот таким был.

Тем временем центральные кварталы остались позади, и они уже мчались по питерским окраинам. Впереди мелькала станция «Приморская». Нужный дом они нашли не сразу. Куча корпусов, строений — извечная городская болезнь. Наконец, дом нашелся. Припарковавшись, они вышли из машины и, пройдя через сомнительно благоустроенную детскую площадку, вошли в подъезд, от самой земли и до козырька изрисованный граффити.

Лифт не работал. На шестой этаж пришлось идти пешком. Лестница была буднично загажена: кое-где милиционеры заметили даже использованные шприцы. Увы, это давно не вызывало у них никаких эмоций — реальность есть реальность. Пусть участковый с детской комнатой милиции работают.

Позвонив, майор с капитаном какое-то время вслушивались в тревожную тишину за дверью, а потом замок щелкнул и они увидели маленькую женщину, в годах, но все еще весьма привлекательную. Коротков сразу заметил, что она очень похожа на пропавшую Екатерину.

— Доброе утро, — начал первым московский гость. — Майор Коротков. Милиция. Разрешите?

— Проходите, — как-то легко согласилась женщина. — У меня не убрано. Извините.

— Ничего, — подбодрил ее Гена. — Это все мелочи.

Она проводила их в гостиную, запретив снимать обувь. Усевшись в кресла, милиционеры начали беседу. Вернее, начал Коротков, а Михайлов внимательно следил за реакцией матери. Так они условились еще в машине. Обычно, такой прием действовал очень даже неплохо: разговаривающий мог из-за втянутости в беседу упустить некоторые психологические нюансы. Поэтому внешний наблюдатель был бесценен.

— Анастасия Сергеевна, — неспешно заговорил Коротков, стараясь придать своему голосу как можно более спокойный тембр. Сделать это было сложно. Внутри у него все клокотало. Причину этой тревоги он объяснял себе близостью раскрытия тайны. Хотя какой тайны? На что он надеялся? — Анастасия Сергеевна, мы хотели бы поговорить о вашей дочери, если вы не против.

— Против? — мать Роговой иронично усмехнулась, приподняв правую бровь. — С чего бы? Правда, я не совсем понимаю, о чем еще говорить, но если вы настаиваете. После больницы ко мне вообще мало кто заходит, так что я рада любым гостям.

— Вы болели?

— А вы будто не знаете? Что ж у нас за милиция такая? Где дочь моя — не знают. Что творится с человеком, которого по кабинетам своим сами же затаскали, когда дело расследовалось — не знают.

Говорила она спокойно, ровно, не заводясь.

— И все же? — Мягко перебил ее Коротков.

— Муженек мой, теперь уже бывший, в психушку меня упек. Так что я, в определенной степени, сумасшедшая. Теперь каждые полгода лежу в стационаре, таблеточки ем, укольчики мне всякие делают. Потом полгода хожу как зомби, а когда более менее голова проясняется — тут уж опять пора. Она поднялась, горделиво откинула прядь со лба, и сверху в низ посмотрела на милиционеров.

— Чай хотите?

Вопрос обоим показался неуместным, но отказываться мужики не стали. В такой ситуации лучше во всем идти на поводу у собеседника, не заметно самими этот поводок перетягивая в свои руки. Чай так чай.

Она минут пять хлопотала на кухне, а потом вернулась с подносом. Кроме трех чашечек из чайного сервиза, на нем стояла небольшая вазочка с конфетами. Гена тут же потянулся за одной.

— Берите, берите, — закивала Рогова. — Катя я очень любит. Для нее специально держу.

Рука Рогова так и осталась лежать на вазочке с конфетами. Он уставился на хозяйку, а потом медленно перевел глаза на Короткова. Тот чуть заметно кивнул ему: мол, не тормози, бери конфету; все под контролем.

Михайлов поймал сигнал и, пошарив в вазочке, выбрал одну из конфет. — Столько конфет, — улыбнулся он Роговой. — Глаза разбегаются! Не знаешь, какую и выбрать!

Анастасия Сергеевна внимательно посмотрела на него, сделал небольшой глоток чая, а потом, поставив чашку на поднос, тихо произнесла:

— Товарищ милиционер, я понимаю, что вы теперь тоже считаете меня старой слетевшей с катушек дурой, но пусть я хоть всю оставшуюся жизнь проведу в психушке, никто не переубедит меня: Катя жива. И она бывает у меня. Она стала немного другой, но это все ее новая жизнь. Она жива, понимаете?

Глава 6

Коротков жадно глотнул обжигающий чай. Дело принимало острый оборот.

— Анастасия Сергеевна, а почему же муж вас в психиатрическую больницу отправил? Что-то я не очень понимаю…