Арт-терапия – новые горизонты

Я надеялась, что она вернется помочь мне убрать помещение, но она не появилась, возможно желая «уйти» первой и избежать ощущения того, что ее оставили – что я ее «бросила». Я поднялась попрощаться и пообещала Кристине, что пришлю ей открытку, когда буду в отъезде. В тот момент мне показалось, что она нуждается в каком-то конкретном знаке моей поддержки, который свидетельствовал бы, что я о ней помню (возможно, однако, эта моя версия была вызвана переживаемым мной вследствие контрпереноса чувством вины). Ее положительный, но небрежный отклик лишь усилил чувства вины, неадекватности и беззащитности, которые я испытывала, когда расставалась с ней.

Обсуждение

В ходе этой сессии проективная идентификация использовалась мною как защита от переживаемых Кристиной чувств зависимости и уязвимости. Они были вызваны моим предстоящим отсутствием и перерывом в нашей работе, но, возможно, уходили корнями в более глубокие переживания девочки, связанные с воспоминаниями о перенесенных ею в прошлом утратах.

Влияние контрпереноса на психотерапевта и сотрудников центра

Когда я вернулась из поездки, мое ощущение уязвимости приобрело дополнительную почву: мне сообщили, что в связи с недостаточным финансированием моя работа с Кристиной может быть приостановлена.

Поскольку менеджер в это время отсутствовал, мне не смогли ясно объяснить, почему возникли проблемы с финансированием моей работы.

В течение последующих нескольких недель мои занятия с Кристиной проводились нерегулярно; некоторые из них неожиданно отменялись администрацией центра. Как и Кристина, я была вынуждена строить предположения относительно причин происходящего. Было ли это связано с неудовлетворенностью руководителей центра моей работой, с ревностью ко мне других сотрудников центра или с негативным отношением миссис Ли к арт-терапии?

Спустя несколько недель мой супервизор отметил, что пассивная позиция, которую я заняла в этой ситуации, могла быть вызвана реакциями проективной идентификации, представляющими собой проявления контрпереноса. Слова супервизора заставили меня занять более активную позицию.

Когда вернулась менеджер центра, я сразу же встретилась с ней для того, чтобы объяснить ей важность продолжения моей работы с Кристиной, пока девочка не уехала из центра, а также о том, что занятия должны проводиться регулярно. Менеджер сказала мне, что, поскольку годовой бюджет центра сейчас утверждается внешней организацией, финансирование деятельности центра временно приостановлено. Мы договорились о продолжении моей арт-терапевтической работы.

Мне стоило большого труда сообщить Кристине о том, что вопрос о продолжении наших занятий еще не решен окончательно, но я успокоила ее, сказав, что ситуация все же складывается в нашу пользу. Тем не менее, этот период был для нас серьезным испытанием.

Нам удалось сохранить психотерапевтические отношения и обратиться к решению проблем эмоциональной зависимости и отверженности. Эти проблемы усугублялись внешними событиями, в частности, неустойчивым финансированием: у меня возникало чувство незащищенности, а характерное для Кристины ощущение психологической уязвимости обострялось. Наряду с необходимостью психологически адаптироваться к нерегулярности арт-терапевтических сессий, Кристина переживала серьезные изменения в своих отношениях с родственниками. С ней начал встречаться отец, а ее брат Марк собирался переехать жить к нему. Кроме того, по выходным Кристина стала общаться со своими братьями и сестрами.

Реабилитационная программа миссис Ли близилась к завершению, и Кристина также должна была скоро покинуть центр, вернуться домой и продолжить обучение в школе в Лондоне. Это означало окончание арт-терапии. Сочетание этих факторов создавало мощную терапевтическую динамику.

Мысленно возвращаясь к этому моменту нашей работы, я понимаю, что, обсудив проблемы арт-терапии напрямую с менеджером, я задала Кристине ролевую модель. Она стала более настойчивой, приобрела способность поддерживать личные границы и защищать свое «пространство». Это укрепляло ее уверенность в том, что она сможет справиться со страхом разлуки и утраты, когда арт-терапевтическая работа приблизится к своему завершению.

Двадцатая сессия (после перерыва в работе)

«Хорошо, что вы вернулись», – приветствовала меня Кристина, и я порадовалась, что она смогла это сказать в присутствии Марка и миссис Ли, которые ее сопровождали. Я почувствовала угрозу нежелательного вторжения, когда Марк спросил меня, может ли он присутствовать на сессии, и ответила: «Нет».

Реакция Кристины не заставила себя ждать. Теперь она могла защитить свое «пространство». Девочка подготовила табличку с надписью «арт-терапия – только для Кристины», которую в момент ухода миссис Ли и Марка вывесила за дверь, что вызвало некоторое напряжение.