Арт-терапия женских проблем

Контрперенос в процессе психотерапии жертв сексуального насилия требует учета эмоциональных реакций, мыслей и фантазий специалиста и его пристального внимания к тому, как он строит свои отношения с клиентом (Pearlman, Saakvitne, 1995). Такое внимание позволяет лучше понять препятствия для эффективной психотерапии. Жертвы насилия часто характеризуются повышенной внимательностью к мимике, позе, жестам и высказываниям специалиста. Если бы я не комментировала Мэй свои реакции, возможно, процесс арт-терапии получил бы иное развитие.

Проходили недели, но Мэй по-прежнему воздерживалась от использования изобразительных средств. Я чувствовала усиливающееся чувство разочарования. Возвращаясь домой, Мэй погружалась в темноту своей спальни и не контактировала с окружающим миром. Мое разочарование было отчасти связано с осознанием того, что Мэй продолжает страдать от такого положения вещей и что жизнь проходит мимо нее. Она свыклась с чувством безнадежности (Summit, 1983), восприятием себя в качестве жертвы в самых разных ситуациях. Не работая с поведенческими и ментальными стереотипами Мэй, я фактически поддерживала ее роль жертвы и свою роль контролирующего, властного лица в психотерапевтических отношениях. Проходя в этот момент нашей работы супервизию, я смогла лучше понять свой страх обнаружить свою профессиональную некомпетентность и беспомощность. С. Уорнер (Warner, 2000) подчеркивает, что лишь открыто обсуждая с клиентами разные чувства, можно постепенно изменить характерные для них устойчивые, связанные с пережитым насилием, представления о том, что все люди делятся на жертв, насильников и спасителей.

Во время очередной встречи я решила говорить о своих переживаниях настолько откровенно, насколько это было для меня возможно, стараясь при этом затронуть образную сферу. Так, я предложила Мэй представить, будто мы вместе поднимаемся на гору, при этом мы верим в силы друг друга. Всякий раз, когда мы выходим на плато, мы решаем, стоит ли нам двигаться дальше либо следует начать спуск. Благодаря использованию образа восхождения на гору нам удалось прояснить некоторые причины переживаемого нами чувства разочарования. Образ произвел на Мэй сильное впечатление. Она рассказала мне про свой сон, в котором я вела ее сквозь длинный тоннель, заполненный густым, холодным туманом. Выслушав ее, я предложила ей представить, что мы выступаем в этом путешествии партнерами, и отказаться от восприятия меня как проводника. Затем я предложила ей создать рисунок, отражающий ее представление (рисунок 1). Данное занятие открыло новые перспективы для нашей совместной работы.

Комментарий Мэй

«Для меня было проще создать тот первый рисунок, работая красками. Я неоднократно видела во сне тоннели и перекрестки дорог, но не понимала значения этих образов. Однажды я даже видела, как Полина ведет меня через тоннель. На моем рисунке я нарисовала небольшой луч желтого цвета, проникающий сквозь плотный туман. Я впоследствии поместила этот рисунок в свой дневник и каждую неделю стирала по небольшому участку темного цвета. Если во время занятия ничего существенного не происходило, я оставляла рисунок без изменений. Некоторое время спустя я обратила внимание на то, что желтый цвет приобрел для меня в процессе арт-терапии важное значение – он встречается и в других моих работах. Для меня это было удивительно».

Рис. 1. Первый рисунок Мэй

На следующем занятии Мэй выглядела более раскованной и менее тревожной. Она предложила расположиться на полу, разложив вокруг себя изобразительные материалы. Для меня было важно последовать за ее инициативой, поскольку обычно она ждала проявления инициативы и указаний от меня. Я предложила ей продолжить рассмотрение тех вопросов, которые она поднимала на предыдущих встречах, рассчитывая, что ее взрослое «Я» сможет найти на них ответы. Высказывая свои идеи, я могла помешать Мэй укреплять собственное чувство независимости и способность контролировать ситуацию. Во время следующей встречи Мэй создала очередной рисунок и назвала его «Зверь» (рисунок 2).

Комментарий Мэй

«Я назвала свой рисунок «Зверь», хотя он не производит устрашающего впечатления и, скорее, имеет гротескный характер. Мне отвратительны его глаза – они огромные и черные. Я представляю себя маленькой девочкой, стоящей рядом с ним, а его ноги тяжелые, массивные. Я не хотела смотреть ему в глаза, но он заставлял меня это делать. Когда я рисовала, то заметила, как меня начало трясти. Я поняла, что вижу своего отца. Я испытывала к нему чувство ненависти и вложила в создание рисунка много энергии. Я даже сломала мелок и, взяв другой, с силой продолжала проводить жирные линии то тех пор, пока не обессилела».

Рис. 2. Второй рисунок Мэй