Артас. Восхождение Короля-лича

Артас остановился, с трудом переводя дух. При каждом выдохе с окоченевших губ срывались, таяли в стылом воздухе облачка пара. Чуть отдышавшись, принц повернулся к столь тяжело доставшемуся ему трофею. Стоило снова увидеть меч – и все опасения исчезли без следа.

– Смотри же, Мурадин, – чувствуя, как дрожит голос, выдохнул Артас. – Вот она, Ледяная Скорбь. Вот оно, наше спасение.

– Постой, малец. Погоди.

Грубоватый, едва ли не приказной тон Мурадина подействовал на Артаса, точно ведро ледяной воды, опрокинутое на голову. Моргнув, он разом очнулся от восторженного оцепенения и повернулся к дворфу.

– Что? Почему?

Мурадин сосредоточенно щурился, не сводя глаз с меча в воздухе и помоста под ним.

– Что-то тут не так, – проговорил он, ткнув толстым, коротким пальцем в сторону рунического клинка. – Слишком уж все просто выходит. Глянь-ка: висит себе в луче света, идущего неизвестно откуда, будто цветочек, только и ждущий, когда же его сорвут.

– Слишком уж просто?! – переспросил Артас, окинув его недоверчивым взглядом. – Но ты же так долго искал! А чтобы добраться до него, пришлось биться с этими созданиями.

– Э-э, это что, – пренебрежительно фыркнул Мурадин. – Все, что я знаю о реликвиях, подсказывает: бедой тут смердит, как рыбой в доках Пиратской Бухты… – Бывший наставник тяжко вздохнул и сдвинул густые брови. – Погоди! Там, на помосте, какие-то письмена. Дай-ка взглянуть, не удастся ли мне их прочесть. Возможно, они что-то да объяснят.

Оба двинулись вперед: Мурадин – чтоб присесть у помоста и приглядеться к надписи, ну а Артас… Артаса манил к себе меч. На письмена, так заинтриговавшие Мурадина, он взглянул разве что вскользь. Надпись была сделана на каком-то незнакомом языке, однако дворф, по-видимому, вполне мог ее прочесть: взгляд его так и забегал по строкам.

Подняв руку, Артас погладил разделявший их лед. Глянцевитый, скользкий, холодный – с виду лед как лед, однако в нем чувствовалось нечто необычное. Нет, это не просто замерзшая вода. Правда, сам Артас не смог бы ответить, отчего так решил, но ничуть в этом не сомневался. От глыбы льда веяло странной, едва ли не неземной силой.

Ледяная Скорбь…

– Ага, кажется, понимаю. Написано на калимаге – языке элементалей, – сказал Мурадин, морща лоб. – И это… предостережение.

– Предостережение? О чем?

«Может, о том, что, разбив лед, можно повредить меч?» – подумал Артас. Впрочем, глыба странного льда, похоже, была… отколота от другой, много большей.

Мурадин начал медленно переводить. Артас слушал его вполуха, не сводя глаз с меча.

– «Кто возьмет сей меч в руки, обретет безграничную силу. Но помни: клинок его рассекает плоть, сила же ранит душу».

Дворф вскочил на ноги. В таком волнении Артас не видел его еще никогда.

– Ох ты, мне бы раньше догадаться! Клинок-то проклят! К дьяволу его, идем отсюда!

Восклицание Мурадина отозвалось в сердце странной щемящей болью. Уйти? Уйти и оставить легендарный рунический меч здесь, в ледяных оковах, пылиться без дела? Тогда как надпись, угрожая душевными ранами, сулит и «безграничную силу»?

– Моя душа и без того изранена, – возразил Артас.

Это было чистой правдой. В душе его оставила свой след и нелепая, бессмысленная гибель любимого коня, и ужас при виде восставших мертвецов, и предательство любимой – да, ведь он любил Джайну Праудмур, уж теперь-то, в минуту, когда душа его, обнаженная, беззащитная, предстала перед судом легендарного меча, сомнений в этом не оставалось. В душе оставила шрамы необходимость истребить сотни людей, солгать своим солдатам и навсегда заткнуть рты тем, кто мог усомниться в его решениях, не подчиниться приказу. Как много душевных ран… а уж отметины, что оставит сила, способная одолеть столь ужасное зло, наверняка окажутся еще глубже.

– Артас, малец… – В грубоватом, хриплом голосе Мурадина послышалась мольба. – Зачем навлекать проклятье на свою голову? Нам и без этого хватает бед.

– Проклятье? – горько рассмеялся Артас. – Ради спасения родной земли я с радостью приму на себя любое проклятье!

Уголком глаза он заметил, как Мурадин вздрогнул.

– Артас, мою основательность ты знаешь. Мне фантазии не свойственны. И я тебе точно говорю: скверное это дело, малец. Оставь этот меч. Пусть лежит, где лежит, потерянный и всеми забытый. Мал’Ганис здесь? Прекрасно. Пусть тут, в глуши, свой нечестивый зад и морозит. Забудь об этой затее. Давай-ка лучше отведем твоих людей домой.

Перед мысленным взором Артаса тут же возникли его солдаты. Стоят шеренгой, а позади – сотни павших от жуткой чумы. Павших только затем, чтоб восстать, превратившись в неразумные груды гниющей плоти. Как же они? Как же их души, их муки, их жертвы? Стоило подумать об этом, в сознании появилась иная картина – огромная глыба льда, того самого, что сковывал Ледяную Скорбь. Так вот откуда взялся этот лед! Он был частью чего-то большего, сильнейшего, и это нечто каким-то образом отправило его сюда, к Артасу, дабы помочь отомстить за павших. В тот же миг в голове зазвучал шепот:

– Мертвые требуют возмездия.