Артефактор Гродецкий

Я вновь отправился к себе в чем-то счастливый, а в чем-то раздраженный. Средневековье удивляло отношением к чистоте, а возможность лишиться такого удобного и крепкого оружия злило. Ну, если отец еще и меч заберет, то сразу уйду из дома. В Академию и на казенный кошт берут, надо будет потом пятнадцать лет на императора отработать. Лучше уж на императора, чем в этом герцогстве вариться и ждать, когда меня обменяют на богатое приданное!

…Уже вечером, несмотря на теплые августовские ночи, я приказал разжечь камин и долго сидел в кресле, глядя в огонь.

Незаметно наплывали строки из прошлой жизни:

Любившей час, когда дрова в камине

Становятся золой.

Виолончель, и кавалькады в чаще,

И колокол в селе…

Трудно поверить, что вся эта красота строк, вся музыка великих поэтов остались в прошлом, в страшной бездне времен и пространств.

…За то, что мне прямая неизбежность –

Прощение обид, За всю мою безудержную нежность

И слишком гордый вид,

За быстроту стремительных событий,

За правду, за игру…

— Послушайте!

— Еще меня любите

За то, что я умру.

Да я и сам, как большинство учителей русского и литературы, кропал стишки. До сих помню про сосну (интересно, тут есть сосны и березы?):

Вот чудило так чудило

Все беседует с сосной,

С той, что выросла бескрыло,

Средь березок сиротой,

Что давным-давно иссохла,

Лишь в вершине зелень есть,

Что давно спилить и в топке

По полену брать и жечь…

Ну что душу-то бередить, вспоминать прежний мир, который был и дорог, и чем-то неприятен. Но я отрываю его от сердца с кровью. Только то, что воспринимаю этот — магический, как проекцию больного мозга, иллюзию, транслируемую на мое тело в коме, спасает от сумасшествия.

Проскользнувшую в комнату Берту осадил резким:

— Чего надо?

— Баня давно готова, Ваша Светлость, ждем только вас.

Встал, пошел. А что же — сам заказывал. Ну что ж, баня вполне приятная. Есть куда поддавать пар, полки есть, да и веники имеются. Значит и береза тут растет. Вроде пацан видел похожие белые деревья с пятнами.

Берта, оставшись в нижней рубахе и вознамерилась меня попарить. Что ж, барин я или не барин. Пусть парит. Удивительно, что я ни стыда, ни вожделения не испытываю к молоденькой девушке в облепившей тело мокрой рубашки. Ну со стыдом понятно — чего стеснятся иллюзий. А вот похоть даже к иллюзиям раньше возникала.

…После того, как Берта промахнулась и плеснула кипятком не на каменку, а но мою ногу, я осознал, что иллюзии могут быть очень болезненными. Вылетая из парилки и матерясь, я поспешил схватить амулет здоровья и сжал его в ладони, активируя. Кожа отслаивалась, но боли я больше не испытывал. Говорят, в Китае преступников казнят, медленно опуская в кипящее масло. Не завидую китайским преступникам.

— Вы прикажите меня высечь? — подползла бледная до синевы девушка,

— Сварить прикажу в котле. С лавровым листом и солью. Иди уж, не скули.

Амулет окончательно заживил ожог. А я, сидя на лавке нагишом, внимательно смотрел как он работает. Как возбуждает он лучами клетки эпидермиса, стимулируя регенерацию. Попробовал, выведя эльм в центр ладони, погладить себя по еще незажившему кусочку ноги, стараясь испускать сиреневую энергию. Плохо, но получилось. Похоже в этом мире у меня, как мага, есть определенное будущее.

Домылся и прямо в рубахе без штанов пошел к себе. Хотелось поэкспериментировать еще с магией. С огненной.

Увы, ни опыта, ни знаний — куда я бегу впереди паровоза. (Интересно, тут додумались до парового двигателя?) Достал и нацепил усилители, лег спать. Медленно двигаясь под предельным усилением антимагического устройства задул свечу.

Глава 7

Утро опять принесло слабость. Ну как мне научиться отслеживать истощение источника, момент, когда усилители начинают тянуть жизненную энергию. На сей раз не было сил даже расстегнуть пояс.

— Берта… — слабенько позвал я, надеясь на чудо.

И привязчивая девчонка не обманула моих ожиданий. Где уж она там пряталась, затаилась, но возникла предо мной, как Конек Горбунок в полной готовности.

— Пояс расстегни. Теперь сними браслеты с запястий. И с щиколоток. Эй, не надо совать руки в неположенное место! Иди лучше, принеси мне кофе, большую кружку.

Я лежал, напитываясь энергией и думал, почему девчонка не возбуждает. Вывод мог быть только один — сознание старика никак не могло принять несовершеннолетнюю в форме сексуальной игрушки. Запрет на педофилию действовал, несмотря на смену планеты и на то, что тут девочек выдавали замуж с 14 лет. (А Берте было уже пятнадцать).

Сегодняшним утром источник не только заполнялся. Энергия, поступающая в тело сулила необыкновенную мощь. Я попробовал сжать массивный медный изголовник кровати — он смялся, как пластилиновый. (Интересно, в этом мире додумались до пластилина? А кто из моего мира знает рецепт пластилина? Уверен, мало кто над этим вообще задумывался. Я вот знаю лишь, что в древности скульптуры использовали глину (вроде — белую) и то ли алебастр, то ли гипс… Так что прогрессором никак не могу быть, ибо мы редко вникаем в суть вещей. Просто пользуемся достижениями новаторов.)