Артемида

– Джаз! Ты сейчас такое увидишь… черт, ты сегодня выглядишь, как полумертвая.

– Спасибо на добром слове.

Он вытащил пачку мятных леденцов и отсыпал мне несколько штук:

– У меня нет времени обсуждать твои алкогольные пристрастия, надо показать тебе, что этот ЗАФО делает. Иди сюда!

Он провел меня в лабораторию, которая сегодня выглядела по-другому. Свобода разложил ЗАФО и различные приборы (большая часть из которых выглядела совершенно загадочно) на столе в центре, сдвинув все остальное оборудование к стенам, чтобы освободить место.

От возбуждения он чуть ли не подпрыгивал:

– Это просто потрясающая штука!

– Хорошо, я поняла, – ответила я, – так отчего ты в таком ажиотаже?

Он уселся на стул и с хрустом размял пальцы:

– Для начала я провел визуальное исследование.

– Ты осмотрел кабель. Ты в курсе, что можно просто сказать «осмотрел»?

– По внешним признакам это обычный одномодовый оптоволоконный кабель. Наружная оболочка, внутримодульный гидрофобный заполнитель, промежуточная оболочка – все стандартное. Сердцевина имеет диаметр 8 мкм – тоже вполне нормальна. Но я подумал, что именно сердцевина может представлять интерес, поэтому отрезал несколько образцов для…

– Отрезал? – спросила я. – Я не давала разрешения резать его.

– Ну не давала, меня это не волнует, – он постучал по одному из разложенных на столе приборов. – Вот эта малышка предназначена для измерения показателя преломления сердцевины кабеля. Для оптоволоконного кабеля это очень важный показатель.

Я взяла со стола пятисантиметровый отрезок ЗАФО:

– И ты обнаружил что-то странное?

– Нет, – ответил Свобода. – Показатель преломления 1.458. Чуть выше, чем обычно, но ненамного.

Я вздохнула:

– Свобода, ты можешь пропустить все, что «нормально», и просто сказать мне, что ты обнаружил?

– Хорошо, хорошо, – он поднял со стола какой-то прибор и показал его мне. – Я нашел разгадку тайны с помощью вот этой штуковины.

– Я понимаю, ты хочешь, чтобы я спросила тебя, что это такое, но честное слово, мне уже…

– Это оптический рефлектометр для измерения затухания светового луча. Коротко ОР. Он показывает уровень затухания сигнала, свойственный данному волокну. Затухание – это поглощение оптической энергии, которая преобразуется в тепло во время передачи сигнала.

– Я знаю, что такое затухание, – ответила я. С таким же успехом могла бы ничего не говорить: когда Свобода сядет на своего конька, остановить его невозможно. Я не знаю никого, кто любил бы свою работу так, как этот парень.

Он положил ОР на стол:

– Итак, типичные показатели затухания для высококачественного кабеля составляют около 0.4 децибела на километр. А теперь угадай показатели ЗАФО.

– Нет.

– Ну. Пожалуйста, ну, предположи что-нибудь!

– Просто скажи мне и все.

– Ноль. Гребаный НОЛЬ! – Свобода сложил пальцы в нолик. – Нооооооль!

Я присела на стул рядом с ним:

– Ты хочешь сказать, что при прохождении сигнала не происходит вообще никакой потери света?

– Именно так! Ну, насколько я могу судить по своим приборам. У моего ОР допустимая погрешность примерно 0.001 децибела на километр.

Я посмотрела на отрезок кабеля, который по-прежнему держала в руках:

– Какое-то затухание все равно ведь есть? Не может же это на самом деле быть полный ноль?

Мартин пожал плечами:

– Сверхпроводники демонстрируют нулевое сопротивление электрическому сигналу. Почему бы не быть материалу с нулевым сопротивлением оптическому сигналу?

– ЗАФО… – пробормотала я, – «оптоволоконный кабель с нулевым затуханием»[39].

Свобода хлопнул себя по лбу:

– Ну конечно!

– Из чего он сделан?

Он повернулся к укрепленному на стене прибору и ласково погладил его:

– А вот тут пригодился мой спектрометр! Это девочка, и ее зовут Нора.

– И что тебе сказала Нора?

– Сердцевина состоит в основном из стекла. В этом нет ничего странного, в большинстве кабелей для сердцевины используется именно стекло. Но там в незначительных количествах присутствуют также тантал, литий и германий.

– А зачем они там нужны?

– Понятия не имею.

Я почувствовала, как в висках начинает пульсировать боль. Похмелье все еще давало о себе знать. Я потерла глаза:

– Все понятно, но почему это такой важный фактор? Меньше энергии уйдет на передачу сигнала?

– Нет, там все еще более впечатляюще, – ответил Свобода. – Длина обычного оптоволоконного кабеля не превышает 15 километров. После этого затухание сигнала становится слишком сильным. Поэтому необходимы регенераторы сигнала. Они считывают сигнал и передают его дальше в первоначальной форме. Но они стоят денег, требуют перезарядки и вообще это достаточно сложный процесс. К тому же, они замедляют передачу сигнала.

– А с ЗАФО регенераторы будут не нужны.

– Вот именно! – подтвердил Свобода. – На Земле проложено огромное количество кабелей для волоконно-оптической связи. Подумай, насколько все было бы проще без всех этих регенераторов. К тому же, передача информации через подобную линию означает, что там почти не будет ошибок. Что также увеличивает пропускную способность. Это просто фантастика!

– Все это чудесно, но стоило ли ради этого убивать кого-то?

Свобода задумался: