Артемида

– Нет, – я покачала головой. – Я не собираюсь спасаться бегством. Саудовская Аравия – твоя родина, но не моя. Меня там не ждет ничего, кроме гравитационной болезни. Артемида – мой дом. Я не собираюсь уезжать, и я не позволю кучке каких-то бандитов захватить город.

Отец посмотрел на меня сердито, но сел и больше уйти не пытался. Что ж, хоть какой-то результат.

– Расскажи им про свой план! – поторопил меня Свобода. – У меня даже слайды есть!

– Хорошо, хорошо, давай сюда свои слайды.

Он что-то напечатал в своем Гизмо, и на экране появились архитектурные схемы алюминиевого цеха. Подпись под схемой гласила: «“Санчез Алюминий” – Плавильный Цех – Металлургический Анализ».

Я указала на экран:

– Купол, в котором находится цех, размером намного меньше куполов города. Его диаметр всего тридцать метров. Но он защищен такой же двойной оболочкой, как и жилые купола. ККК требует, чтобы любые помещения, где бывают или постоянно находятся люди, были закрыты двойными оболочками.

Я ходила вдоль экрана и показывала на те части купола, о которых шла речь:

– Вот здесь находится диспетчерская. Внутреннее большое окно выходит в цех, так что мне придется быть очень осторожной.

– У диспетчерской отдельное снабжение воздухом? – спросил отец.

– Нет, источник кислорода у них общий со всем производством. Им часто бывает нужно спуститься в главный зал, поэтому они не хотели устанавливать лишний атмосферный шлюз. По крайней мере, это мое предположение. На случай непредвиденных обстоятельств в самой диспетчерской есть воздушное убежище. К тому же, если поезд в этот момент находится у цеха, они могут использовать его как убежище.

– Понятно, – сказал отец.

Я продолжала:

– Дробилки находятся снаружи. Гравий поступает вот через эти воздушные шлюзы. Затем он отправляется на нижний уровень, где центрифуга отделяет анортит от других минералов. Затем анортит спекают в аноды, которые отправляются наверх в плавильный цех.

Я постучала пальцем по большому прямоугольнику в центре схемы:

– А вот это центр всего магического процесса. Плавильня разлагает анортит на базовые элементы, используя при этом просто жуткое количество энергии.

– Кембриджский процесс ФФЧ, – восторженно добавил Свобода. – Просто потрясающе, что они делают! Аноды погружают в раствор солей хлорида кальция, и электролиз буквально вышибает оттуда атомы! Катоды из спрессованного угля постепенно изнашиваются, так что им приходится наращивать их с помощью углерода, который они получают из СО₂, являющегося побочным продуктом реакции. Некоторое количество полученного порошкового алюминия идет на изготовление ракетного топлива, а остальное…

– Свобода, успокойся, – перебила его я. – Что я хотела сказать, это что я собираюсь проникнуть в цех и заставить плавильню саморасплавиться.

– Где плавка, там и расплавка, – вставил Свобода.

– Как ты планируешь это сделать? – спросил Дейл.

– Увеличу поступление энергии к нагревателю. Обычно раствор в ванне для реакции находится при температуре 900 градусов, но если мне удастся довести ее до 1400, стальная ванна расплавится. Перегретый электролитический раствор разольется по цеху и все там уничтожит.

Отец нахмурился:

– И какой толк от этого мелкого вандализма?

– Во-первых, отец, это не мелкий вандализм. Это экстремальный вандализм. Во-вторых, без плавильни «Санчез» не сможет производить кислород, и контракт с городом можно будет перекупить. Тут в игру вступает Лене.

Все обернулись к ней, и Лене неловко заерзала под их взглядами:

– Ну да, отец запас… в общем, у меня имеется достаточно кислорода, чтобы снабжать город в течение года. Как только «Санчез» прекратит производить кислород, я предложу перекупить контракт.

– А Нгуги немедленно подпишет это решение, – заметила я. – Она не меньше нашего хочет избавиться от присутствия «Паласио» в Артемиде.

Боб фыркнул:

– А мне-то зачем во все это ввязываться?

– Черт побери, Боб, – вспылила я, – я не собираюсь терять время на уговоры «ты с нами или нет». Если не понимаешь, почему мы должны это сделать, иди вон постой в углу и не мешайся, пока не сообразишь.

– Ты просто мелкая говнючка, – заявил Боб.

– Эй! – Отец бросил на Боба такой взгляд, что массивный морской пехотинец даже отодвинулся.

– Он прав, отец. Я действительно бываю такой. Но сейчас это именно то, что нужно Артемиде, и я «доброволец» поневоле.

Я вышла в центр комнаты: