Артемидора (СИ)

- Трудный выбор, а, может статься, и нет его, - покачал головой Бран. - Откуда мне знать, что ты умеешь, а чего не умеешь?

- Да ниоткуда, - усмехнулась девица. - Главное, не мешайся.

Тут вытерла она руки горстью чистого снега, достала из сумки склянку с сонным питьём и нож, напоила Альбе и вырезала ребёнка из её чрева. А к тому времени Альбе умерла, а сын её задохнулся. Окунула она его в котелок с горячей водой, что ждал своего часа, и тотчас же - в самую серёдку снега. И ещё раз, и ещё. Личико малыша сморщилось, он вобрал в себя воздух и возмущённо завопил.

- Моё дело для тебя сделано, - проговорила девушка, укутывая мальчика и передавая на руки отцу. - Дальше ты уж как-нибудь сам. Люди, в сущности, добры и мягкосердечны, когда на дворе хорошая погода. Помогут тебе жену упокоить, а сына выкормить да поставить на ноги. Только и ты сделай по моей воле.

- Какой тебе нужен меч? - прямо спросил кузнец, понимая, что удивительная гостья без того не отстанет.

- Клинок прямой и чтобы достигал моего плеча, а на рукояти помещались бы обе моих ладони. Конец должен быть закруглён, оба лезвия, когда заточены, - острее бритвы, а вес всего меча - не тяжелее птичьего пера в полёте.

- Непростая нужна для того сталь, - ответил Бран.

- Какая ни будь, а вот она, здесь со мной, - и девушка уважительно толкнула носком походный футляр. - Когда меч отсекает сто голов, он считается проклятым. Его отпевают и хоронят в могиле, сняв рукоять и разломав натрое. Горе тому беззаконнику, кто подымет его вновь. А я от рождения такая беззаконница, что никаких проклятий не боюсь.

- Теперь и я тоже, - сказал кузнец. - Дважды стояли мы с сыном на грани смерти и жизни: когда лодку нашу чуть не потопило у самых Радуг, и вот сейчас. Но не годится оставлять колдовство. Для того, чтобы его уничтожить, надобны мне три вещи: мужское семя, женская кровь и материнское молоко.

- Груди покойницы ещё теплы, мягки и готовы кормить дитя, едва оно появится на свет, - ответила девушка. - Слыхала я, что самые верные матери готовы спасти плод, похороненный вместе с ними в могиле. Семя у тебя всегда с собой и наготове. А придёт время - и мою первую женскую кровь ты также получишь без отказа.

- Красивая легенда, - вздохнула Артемис. - Так и хочется хоть каким-то боком в неё вступить.

- А это не легенда, но слегка приукрашенная быль. Наши отцы принимали магию всерьёз, и кто скажет, что они были неправы?

Однако вернёмся к нашим баранам. Когда истинный вертдомец видит перед собой опасность, он не склонен пасовать, но вот подстраховаться - другое дело. Оттого в составе королевской свиты прибыли клирики и монахи нескольких орденов.

Тот третий, о котором ты говоришь, оказался свидетелем или обвиняемым по делу. Как он говорил, в то время он был почти рядом, а рёв в два голоса было слышно вообще на всю округу. Негодники валялись в крови с ног до головы оба, словно один родил, а другой родился - только не понять, кто есть кто. Совсем одинаковые человечки, разве что один голый, а другой - полуодетый. С какого конца - спрашивать не обязательно. Трава сплошь была алой.

Клирик был учён многому, в том числе медицине. Он кое-как пережал артерию: укол, по его словам, был величиной с булавочную головку, но оттуда толчками брызгал фонтан. Потом взгромоздил раненого мальчишку на плечо и побежал к людям. "Всё на мне стало мокрым подобием багряницы. - вспоминал он довольно-таки красочно. - От тела исходил непривычный жар и тяжесть, головка безвольно моталась у меня на плече. В некоем полуобмороке я подумал, что стоило бы забрать и оборотня, сил бы на то хватило. Но тут же решил, что порода и природа о нём позаботятся - и не возвращаться же теперь мне, малоумку. Такое бросание кровей, как у принца, убивает очень скоро".

Ношу у него выхватили почти сразу - оказалось, что "медвежонок" тотчас опамятовался и припустил следом, а потом и обогнал. После купания в крови он стал точным телесным подобием пятилетнего Кьярта, только лицо было его собственное - ты ведь видела. А у короля-ребёнка не наступило шока - оттого клирик и чувствовал пламя вместо льда.

Сам клирик позже понял подоплёку истории, его слова были записаны. "Много позже, когда вся благородная компания удалилась с острова, куда фантом поветрия не ступал более и ногой, я уразумел до конца.

Дело священной крови было подстроено с великим искусством и тщанием. В заговоре состояли все, кроме королька - и вашего покорного слуги. По своей воле упрямый мальчишка не сделал бы потребного так точно и метко - "забоялся бы", как он потом рассказывал. Земля получила своё и исцелилась. Бьярни получил свою присуху - и стал вернейшим другом принца. Я, же подвернувшийся ненароком, обрёл неизлечимую хворь.