Артемий Волынский

Но всё же их отношения (за исключением, пожалуй, Игнатьева и Чичерина) можно считать не только «клиентскими», но и дружескими. Волынский поручал «конфидентам» написание и обработку текста его «генерального рассуждения». Хрущов подбирал озвученные Волынским мысли «пункт к пункту», Соймонов делал дополнения по морской части, Еропкин редактировал текст и сочинял «картину рода» кабинет-министра, которую потом красками писал будущий статс-секретарь Екатерины II, а в 1740 году скромный переводчик Академии наук Григорий Теплов. Их «дружба фамилиарная» (по определению следствия) являлась тесным интеллектуальным общением единомышленников. Кажется, необычность такого явления в придворной среде лишь усиливала его восприятие окружением Анны Иоанновны как опасного заговора.

Несколько выпадали из этого круга владелец 9,5 тысячи душ, тайный советник, сенатор, президент Коммерц-коллегии, начальник Канцелярии конфискации и Коллегии экономии Платон Мусин-Пушкин и член Военной коллегии, исправный служака, но не боевой генерал Степан Игнатьев. Граф Платон Иванович в сочинении проекта не участвовал, хотя и предоставлял Волынскому документы и ведомости Коммерц-коллегии и присутствовал на застольных беседах, за что и попал под суд вместе со всей компанией. Кроме того, Мусин-Пушкин на следствии заявлял, что не хотел «быть доводчиком» на министра и посещал его, уже находившегося под домашним арестом.

А вот Степан Лукич Игнатьев не пострадал, хотя и назывался в бумагах комиссии «конфидентом». Но, в отличие от просвещенных друзей Волынского, обер-комендант оказывал министру пусть и предосудительные, но вполне понятные и не расцениваемые как покушение на власть услуги: давал солдат и столяров для работ в доме, отпустил 1000 пудов сена и 50 четвертей муки; подарил «цук[24] вороных» (Волынский отдарился жеребцом)^{344}; может быть, именно благодаря дружбе с членом Военной коллегии Артемий Петрович так и не вернул военному ведомству взятых им еще в Казани солдат-денщиков.

Второй круг составляли подчиненные Волынского «по егермейстерской части» и Конюшенной канцелярии: секретари В. Гладков и П. Муромцев, советник А. Наумов, асессоры П. Богданов, В. Смирнов и В. Десятов; адъютант П. Родионов и его отец унтер-шталмейстер Б. Г. Родионов; казанский прокурор В. Неелов, архитектор И. Бланк, доверенный дворецкий В. Кубанец.

С большинством из них «патрон» был связан давно. Капитан Василий Неелов познакомился с Волынским в Казани, где служил в гарнизонном драгунском полку. Там же состоял секретарем и находился «в милости» у губернатора Петр Богданов. Последний вместе с секретарем Василием Гладковым служил в «комиссии о размножении конских заводов», а потом входил в состав следственной комиссии по делу Жолобова. Раненый капитан в отставке Василий Десятов по представлению Волынского в мае 1738 года был пожалован в асессоры Конюшенной канцелярии. Ее же советником стал отставной майор Александр Наумов^{345} — в 1727–1731 годах он являлся воеводой в Кромах, а затем в Калужской провинции, по службе занимался «садами» Волынского, и к нему отправляли из Москвы конюхов. Секретарь Петр Муромцев прапорщиком состоял в «команде» Волынского; его брат Иван служил во время губернаторства Артемия Петровича канцеляристом в Астрахани, а затем в Симбирске, откуда прислал начальнику два воза рыбы. Василий Смирнов в 1737 году был назначен асессором в Петербургскую дворцовую контору, а в следующем временно заведовал ею^{346}.

Все они служили «патрону» не только на рабочем месте, но и «партикулярно». Через Гладкова находили доступ к министру просители — к примеру, проштрафившиеся симбирские купцы Андрей Воронин и Герасим Глазов, поднесшие Волынскому в 1739 году дорогую парчу^{347}. Адъютант капитан Петр Родионов вел дела с находившимися под следствием о похищении провианта купцами Афанасием Дрябловым и его компаньонами, которые в 1740 году уступили Волынскому подряд на поставку 12 тысяч ведер вина на казанский кружечный двор^{348}.

Петр Богданов был правой рукой Волынского и, судя по протоколам, иногда в одиночку заседал в канцелярии. Вне службы он ведал «домашними делами» хозяина и следил, «кто на него, Волынского, сердит или кто его за что бранит». Асессор Василий Десятов «ведал дом и деревни» племянницы Волынского Елены Васильевны и приглядывал за московским домом самого «патрона»^{349}.