Артемка

Антракт. Зал опять полон света и говора. За занавесом остались и искусный мастер кукол со своей волшебной палочкой, и влюбленный Арлекин, и забавный негритенок, и девочка Маша, так трогательно полюбившая некрасивого, с большим ртом и широкой челюстью, но такого милого, скромного и сильного Щелкунчика. Умолкла и музыка, от звуков которой все оживало на сцене. Кубышка зовет Лясю пройтись по всем этажам театра, но она вцепилась пальцами в перила и молча качает головой: нет, она никуда отсюда не уйдет, пока опять занавес не откроет перед ней этот чудесный мир.

Так вот что такое балет! Сколько раз Ляся участвовала в цирковой пантомиме! Там тоже артисты не говорят, а только жестами и выражением лица показывают, что происходит. Но здесь музыка и движения артистов сливаются в одно целое, и от этого все существо Ляси наполняется таким счастьем, что ей хочется плакать.

Проснувшись утром в «меблирашках» на Коленопреклонной улице, Ляся прежде всего спросила: «Папка, мы в театр пойдем?»

Кубышка смущенно погладил лысину: «Деточка, я ведь ангажемент получил. И аванс уже в кармане. Нам в Саратов надо. Да и театр уже уехал. Это ведь петербургский был, он здесь гастролировал».

Ляся опечалилась: «А в Москве балета нет?»

«В Москве?.. О, здесь такой балет!.. Сегодня «Спящую красавицу» ставят».

«Спящую красавицу»?! Папка, а музыку тоже Чайковский сочинил?» - оживилась девочка.

«Да, Чайковский. Великий Чайковский».

«Он волшебник, папка?»

«Он чародей. Другой чародей, Чехов, хотел ему солнце подарить…»

«Солнце?.. - Ляся вскочила с кровати. - Да я б ему все звезды, все до одной, подарила!»

Кубышка покряхтел и пошел добывать билеты на «Спящую красавицу».

Нелегкое это было дело. Но еще труднее пришлось Кубышке в последние дни перед отъездом.

После спектакля Ляся бросилась отцу на шею и стала умолять: «Папа, отдай меня учиться балету! Отдай, папка!»

И, потрясенный слезами дочери, бедный артист в течение трех дней подкупал на последние гроши швейцаров, часами простаивал у дверей кабинетов, ловил в коридорах за рукав нужных людей. Его или совсем не слушали, или скороговоркой бросали: «Да, понятно… Но сделать ничего нельзя». Какой-то третий помощник директора вынул из ящика письменного стола пачку писем на голубой и розовой бумаге, с княжескими и графскими гербами: «Вот кто протежирует - и ничего не можем! Привезите из Петербурга от Кшесинской записку - и в тот же день ваша дочь будет зачислена в балетную школу». А пойманный в коридоре лысый толстяк, не веря своим ушам, переспросил Кубышку: «Кто? Клоун? Клоун провинциального цирка? Желаете, чтоб ваша дочь стала балериной?. Ну, знаете, вы действительно… гм… клоун!»

Разгневанный Кубышка плюнул ему вслед и в тот же день увез осунувшуюся от горя девочку в Саратов.

Шли месяцы, годы, рушилась и дробилась на десятки государств бывшая Российская империя, рушился весь уклад Земли русской, а страсть, однажды вспыхнувшая в душе Ляси, не потухла, и чем резче скрежетало все вокруг в огне гражданской войны, чем несбыточнее казалась мечта, тем сильнее овладевала она девушкой.

…Кубышка уже заканчивал очередной ремонт кукол, когда Ляся вдруг приподнялась на топчане и сказала с внезапно вспыхнувшей надеждой:

- Папа, но ведь теперь легче поступить в балетную школу! Теперь, наверно, это совсем легко!

- Почему? - недоуменно посмотрел на нее Кубышка.

- Да ведь тех, которые писали розовые записки, теперь там нет! Они теперь все здесь собрались.

- Да, здесь… - растерянно пробормотал Кубышка. - Это ты верно сказала: они все сюда слетелись.

- Так зачем же и мы здесь? Уедем отсюда, папка! Уедем в Москву! Сегодня соберемся, а завтра сядем в поезд и поедем. Хорошо, папка?

От такого напора Кубышка окончательно растерялся:

- Что ты, доченька… Разве можно так внезапно! До Москвы больше тысячи верст… А фронт! Как мы через фронт перейдем? Да нас подстрелят, как куропаток…

- А главное, такие вопросы надо обсуждать при закрытом окне, - сказал близко незнакомый голос. Кубышка и Ляся вздрогнули. На улице, у раскрытого по-летнему окна, смутно вырисовываясь в темноте, стоял какой-то человек.

НОЧНОЙ ГОСТЬ

- Кто вы? Что вам здесь надо? - испуганно спросил Кубышка.

- Да вот поговорить пришел, - ответил человек. - Вы не тревожьтесь: я не с худым к вам… - Он взялся руками за наружные ставни. - Дайте-ка я прикрою, а вы мне калитку отоприте.

Сам не зная почему, Кубышка беспрекословно направился во двор.

Вернулся он с мужчиной лет тридцати пяти, высоким, сухощавым, со строгим, почти суровым выражением чисто выбритого лица. Перешагнув порог, мужчина глянул назад, будто заранее знал, что там, рядом с дверью, в стену вбит гвоздь, снял кепку и повесил ее.

- Ну, здравствуйте в вашей хате! Чай уже пили?

- Пили, - машинально ответил Кубышка.