Artifex Petersburgensis. Ремесло Санкт-Петербурга XVIII – начала XX века

Один из видных представителей народников–экономистов, В. П. Воронцов, отрицал необходимость развития России по капиталистическому пути59. Роза Люксембург писала, что «[…] именно Воронцов оказывал в 80–х годах огромное влияние на общественное мнение русской интеллигенции, и именно против него должен был в первую голову вступить в борьбу русский марксизм»60. Поэтому понятно, почему Ленин в своей работе о развитии капитализма в России оппонировал, кроме Н. Ф. Даниельсона61, именно Воронцову, воззрения которого он называл не иначе как «романтическими предрассудками народничества»62. А ведь идея Воронцова экономики без капитализма, созвучная сегодняшней универсальной и всеобъемлющей концепции устойчивого развития, в сочетании с трудами А. Е. Теплоухова (природопользование, экология – здоровая окружающая среда) и С. А. Подолинского (энергия солнца и конечность ресурсов), могла стать основой для устойчивого развития не только российского ремесла, но и всей российской экономики63. Коренное различие между Воронцовым и Лениным состояло том, что для первого «человеческое измерение» было исходным пунктом на пути «социального и экономического прогресса», а исторический процесс как открытый имел альтернативы развития, в то время как для второго логика событий определялась «железными законами истории», неизбежно ведущими к классовой борьбе и социалистической революции.

Единственное, что объединяло марксистов и народников, была критика капитализма. Но если главным требованием марксистов было необходимое развитие капитализма в России как закономерной предпосылки социализма, то их противники шли еще дальше и попросту отрицали его необходимость в России, чем опередили свое время на много десятилетий. Основывающиеся на концепции самобытного пути развития России к социализму (или назовем это справедливым социальным порядком) без повторения ошибок капитализма, народнические идеи привлекли внимание К. Маркса, которые он разделял лишь отчасти в отношении крестьянской общины как «социалистической ячейки»64. Первая книга «Положение рабочего класса в России» (1869), которую Маркс изучил в русском оригинале, принадлежала идеологу народничества В. В. Берви–Флеровскому65. Но главное не то, что объединяло или разъединяло таких разных мыслителей как Берви–Флеровский, А. И. Герцен, Н. Г. Чернышевский или П. А. Кропоткин по отношению к крестьянской общине как социально–экономическому идеалу, а заложенная в ней идея альтернативного капиталистическому развития под знаком социальной справедливости и экономического процветания, основанного на принципах солидарности и локальности. Правильность отдельных положений данной концепции, косвенно подтвердилась сбывшимися опасениями Плеханова, который «опасался, что преждевременная национализация "средств производства" […] восстановит в России "азиатскую деспотию" и повлечет новое закабаление крестьян "Левиафаном–государством". […] Национализация средств производства привела […] к установлению в СССР общества, гораздо более близкого к марксовому описанию "азиатской деспотии"»66.

Эта, казалось бы, далекая от городского и цехового ремесла тематика крестьянской общины, на самом деле, им очень близка, так как затрагивает тему крестьянских промыслов, артелей и отхода на заработки в город67. Все земские деятели и исследователи крестьянских промыслов отмечали эту связь с городским ремеслом68. Цехи, вместе с артелями и крестьянскими промыслами, могли в социально–экономической ситуации того времени рассматриваться не столько тормозом на пути социально–экономического прогресса, сколько институтами социальной защиты и развития ремесла69. Движение кооперации, как институт социальной солидарности и инструмент экономического развития, было характерно как для крестьянских ремесленников на селе, так и в меньшей степени для ремесленников Петербурга: «В 1913 г. в России было более 30 тыс. кооперативов с общим числом членов более 10 млн человек»70. Хотя следует уточнить, что, говоря о широком движении кооперации в России с конца XIX в., не следует отождествлять ее с нередко мифологизированной и идеализированной крестьянской общиной и системой «мира»71. Движение кооперации гораздо шире и предполагает взаимодействие независимых социальных агентов экономической деятельности, объединяющихся на взаимовыгодной основе72. Причем, лишь кредитные товарищества прижились среди городских ремесленников, ставших одними из первых инициаторов организации профсоюзного движения, как это было в Петербурге начала XX века73.