Артигас

«Моя задача состояла лишь в том, чтобы с помощью моих войск оказать сопротивление темным махинациям правительства Буэнос-Айреса и прекратить нападки на меня, поскольку в моем лице оно видело врага централизма, — говорил Артигас Пасу. — Централистская политика очень мало отличалась от королевской власти. Взяв за образец Соединенные Штаты, я хотел добиться автономии для каждой провинции, хотел, чтобы каждая из них имела собственные правительство и конституцию, свое знамя и право выбирать себе правителей и судей. Это я провозгласил для своей провинции и для тех провинций, которые признали меня своим протектором. Однако Пуэйрредон и его приближенные хотели превратить Буэнос-Айрес в новый Рим, в столицу империи, и управлять провинциями, посылая туда своих проконсулов. Стремясь лишить их всякого политического представительства, они не признали депутатов, которых выбрали жители Восточного берега».

Артигаса навещал также французский врач и путешественник Альфред Демерсей, который сделал карандашную зарисовку лица Артигаса в последние дни его жизни. Приезжал к Артигасу еще и таинственный посланец от Хуана Мануэля Росаса, диктатора Аргентины. Росас боялся, что беседы Артигаса с Пасом, возможно, таят опасные для его тирании планы, и потому пытался завязать с ним связь. Но этот зловещий тиран забыл, что пресловутый федерализм, начертанный на его знамени, был весьма далек от того подлинного федерализма, за который боролась Лига, и главное — что Артигас был человеком высокой морали.

За четыре месяца до смерти Артигаса посетил еще один человек — сын парагвайского героя Иегроса, расстрелянного Франсией в 1820 году. Артигас был знаком с Негросом еще раньше, во времена английской интервенции. Сыну своего друга Артигас подарил экземпляр книги маркиза Каррачиоли, сделав на ней надпись дрожащей старческой рукой.

До последнего дня Артигас шил в тесном единении с природой, он ездил верхом, ел юкку, пил воду из ближайшего источника. В 1850 году он отметил свой восемьдесят шестой день рождения прогулкой на Морито в компании своих верных негров и внука президента — Лопеса-младшего, который очень любил старика. Когда он уже не мог вставать с постели, его перенесли в дом Лопеса-младшего, где было удобнее за ним ухаживать. 22 сентября ему стало лучше, и он обратился к присутствующим с просьбой: «Я должен умереть не в постели, а на коне. Приведите мне моего Морито, и я сяду на него». Однако сделать это он уже не смог. Истекали последние минуты его жизни. Когда настало утро 23 сентября, глаза Артигаса уже не увидели ни яркого солнечного света, ни окружавшей его пышной зелени. У берега реки, на руках Ансины, своего верного друга и помощника, которому было уже более девяноста лет, Артигас навсегда закрыл глаза.

На следующий день похоронная повозка, запряженная быками, трясясь и громыхая, отвезла его прах на кладбище бедняков — о распоряжении похоронить Артигаса с почестями было забыто. «В третьей могиле, под номером двадцать шесть, похоронен взрослый мужчина, иностранец, под именем Хосе Артигас» — так записал в книге священник, который его отпевал. За гробом шло всего лишь несколько человек, и среди них верный Хоакин Ансина, который лил бесконечные старческие слезы, оплакивая своего хозяина — защитника негров.

Шесть лет спустя несколько человек осторожно перенесли останки Артигаса из Асунсьона в Адуану. Позднее прах Артигаса был, наконец, перевезен на родину. Теперь он покоится на земле своего народа, который в то далекое время разделял его идеи и сражался вместе с ним, а ныне видит в нем знамя борьбы за полное социальное освобождение.

Послесловие переводчика

Полтора столетия тому назад земли западного полушария, где впоследствии возникли латиноамериканские республики, содрогнулись от могучего исторического потрясения. В удушающую атмосферу, царившую в заокеанских колониях Испании, где власть метрополии была уже подточена безысходными внутренними противоречиями, ворвались освежающие ветры европейских революций. Зашаталось все здание колониального владычества, в течение трех столетий опиравшегося на жестокий деспотизм, расовую иерархию, полнейшее экономическое и духовное подчинение американских народов. В первой четверти XIX века восстание охватило все испанские владения в Америке и после многих лет кровопролития чужеземное иго, наконец, рухнуло. Разорвав цепи колониального рабства Испанская Америка, дотоле прозябавшая в косности и изоляции от других стран и континентов, начинала выходить с задворок мировой истории на ее главные пути.