Артигас

Последний этап жизни Артигаса отмечен скорбным стоическим величием. Непреклонный, несгибаемый, он не желает и не может приспосабливаться, искать легких решений сложных задач. И эта фанатичная приверженность своим принципам, своему пониманию чести и долга оборачивается для него безысходно-трагически. Покидая родину, совершенно одинокий, он отказывает себе даже в любви своей молодой жены. Он оставляет ее рыдающую дома, так как боится увидеть в ее поступке жертву, а себя — униженным этой жертвой.

Тридцать лет продолжается жизнь Артигаса в изгнании, и его фигура в эпилоге приобретает почти что легендарные очертания скованного Прометея. Он остается верным себе до последних минут жизни, когда просит посадить себя на коня, чтобы встретить смерть так, как надлежит воину и гаучо.

В жизни выдающихся личностей их собственная судьба всегда перекрещивается с судьбой родины, и на этих точках скрещения яснее обнажаются порой скрытые, но весьма важные пружины, управляющие ходом истории. Посмотрим с этой стороны на последние главы книги, где Хесуальдо рисует патетически-контрастную картину духовного величия Артигаса и безмерной низости и вероломства всех, кто его окружает. Возникает вопрос: только ли коварство бывших соратников, вражда Буэнос-Айреса и колебания друзей привели его к такому финалу? И не было ли иных причин, объясняющих это?

Предположим, что при ином складе характера и темпераменте Артигас не оказался бы в положении загнанного и покинутого беженца и спустя годы, быть может, сумел бы вновь сыграть какую-то роль в жизни своих соотечественников. Но смог ли бы он при этом (выполнить ту историческую миссию, которую он себе предначертал? И вот здесь-то и вступают в силу обстоятельства уже не личного, а общеисторического порядка.

Артигас добился первой и главной цели — свержения ига Испании. Через десять лет после того, как он покинул родину, осуществилась и вторая цель «ориенталес» — провинция Восточного берега обрела свою независимость, став самостоятельным государством Уругвай. Но ведь программа Артигаса шла гораздо дальше, не исчерпываясь только этими двумя задачами.

Человек широкой образованности, приверженец наиболее передовых общественных идей своего времени, Артигас в отличие от большинства своих современников был свободен от многих предрассудков, унаследованных от колониального прошлого — от монархизма, аристократизма, расизма. Борьба за независимость американских колоний представлялась ему одновременно и как борьба за республиканский строй с демократической конституцией. Он мечтал о таком устройстве общества, где будет достигнута свобода личности, гарантия прав народа, всеобщая грамотность, культурное и экономическое процветание. Исключительное место в программе Артигаса занимал аграрный вопрос. Он составил план справедливого распределения феодальной земельной собственности, который в случае его реализации не только покончил бы с вековым социальным бедствием, но и поставил бы его страну на путь бурного экономического прогресса. Однако все эти принципы, которые Артигас почерпнул из общественной мысли и практики передовых буржуазных наций, были трудно осуществимы в стране, едва только освобождавшейся от трехвекового колониализма. В условиях засилья феодализма, отсталости, наконец, элементарной анархии, лозунги и принципы буржуазной демократии оказывались просто преждевременными. И из книги Хесуальдо мы узнаем, сколь плачевно закончились попытки их реализации.

То же самое относится и к идее федерализма, которую отстаивал Артигас. Он мыслил себе будущее государственное устройство Ла-Платы как федерацию свободных провинций, которая была бы основана на полном равноправии и уважении их демократических прав. Федерализм Артигас рассматривал как один из главных принципов буржуазно-демократического правления, и он был связан для него со всеми передовыми социальными концепциями века. В реальной же действительности федералистские стремления, существовавшие в ту пору, нередко окрашивались совершенно иным цветом. Многие провинциальные каудильо думали лишь об укреплении своей личной власти на местах, что, разумеется, приводило к совершенно противоположным целям, а именно — к сохранению деспотизма, раздробленности, а следовательно, и экономической отсталости.

И вот таких-то каудильо имел Артигас в качестве своих союзников по Федеральной Лиге. Надо ли удивляться, что эта Лига вскоре же распалась, а соратники Артигаса превратились в его предателей?

С этой же точки зрения следует взглянуть и на взаимоотношения Артигаса с правителями Буэнос-Айреса. Сложилась поистине драматическая и парадоксальная ситуация, когда перед лицом еще не поверженного векового врага — Испании возникли и разгорелись острейшие разногласия в лагере патриотов; они грозили перерасти в гражданскую войну и фактически привели к братоубийственным кровопролитиям.