Артигас

Артигас часто напоминал о необходимости улучшать положение индейцев, в частности в провинции Корриентес, где они составляли большую часть населения. В своих посланиях он просит позаботиться о том, чтобы индейцы стали вести оседлый образ жизни, просит помочь им наладить трудовую жизнь, что, по его мнению, «несомненно будет содействовать процветанию провинции». Артигас писал: «Индейцы, хотя они и дикие, способны оценить добро, и, приложив усилия, можно помочь встать на стезю добродетели, за что они впоследствии отблагодарят нас». И далее: «Надо, чтобы к индейцам относил с большим уважением, ибо, когда мы боремся за наши права несправедливо исключать их из нашей среды и не добиваться для них того, на что они имеют такие же права, как и мы. Их невежественность, отсутствие цивилизации — это не порок, за который следует карать. Ведь они сами страдают от этого несчастья, а мы не должны забывать, кто был повинен в этом. Так неужели же мы и впредь будем сохранять это зло?»

* * *

Лагерь в Пурификасионе успокаивался только к вечеру. Часто, когда уже смеркалось, Артигас обходил лагерь и проводил смотр войскам; при этом он напоминал скорее отца, который перед сном приходит проститься со своими детьми. Обычно он объезжал лагерь верхом, в сопровождении штабных офицеров. Иногда он руководил маневрами конных партизан, уча их выполнять одновременно роль пехоты и кавалерии. В свите Артигаса, по описанию Робертсона, не было никакой официальности и той строгой дисциплины, за которой всегда скрывается больше условности, чем истинного уважения. Офицеры Артигаса чувствовали себя рядом с ним, как сыновья с отцом; так некогда относились к нему гаучо. Когда они шли вместе с ним, они спокойно беседовали, часто раздавался смех. Офицеры называли друг друга по имени; не были приняты ни чины, ни даже обращение «дон» (господин). Но к Артигасу все обращались одинаково: «мой генерал», и в этих словах всегда чувствовалось уважение и любовь. Так относились к нему и солдаты и те гаучо, которые стекались сюда со всех сторон. Это были не наемники, которые воюют за деньги, а добровольцы, у которых, так же как и у их вождя, была одна цель — построить счастливую жизнь.

Как уже говорилось, переговоры в Рио-де-Жанейро об организации португальского вторжения вел Гарсиа. Незадолго до этого он был послан для переговоров с английским правительством с той же целью — продать интересы провинций Ла-Платы за любую цену. Переговоры эти не увенчались успехом: англичане не согласились на его предложения. Когда Гарсиа приехал в Рио-де- Жанейро, он был уже достаточно опытен по части раболепства и предательства. 4 мая он получил инструкции из Буэнос-Айреса о том, каким путем добиться уничтожения Артигаса. Конгресс в Тукумане, как явствовало, был согласен с его миссией.

Год спустя, подводя итог своей деятельности, Гарсиа писал о «необходимости прибегнуть к физической и моральной силе извне во имя прекращения наших внутренних междоусобиц». Он признал также неспособность правительства Буэнос-Айреса самостоятельно «покончить с источником всех бедствий».

Между Рио и Буэнос-Айресом в это время шла напряженная переписка; ясно видно, что Гарсиа и его правительство предусмотрели все детали своего предательского предприятия, в частности, посредничество изменника Николаса Эрреры. Находясь в Монтевидео, Эррера должен был служить связным и выполнять другие поручения. Гарсиа особо заботился о выборе человека, который вступит в переговоры с Николасом Эрре-Рой, а затем с командующим португальскими войсками, генералом Карлосом Федерико Лекором. Гарсиа писал, что «эти переговоры следует вести умело, без шума, и человек этот должен быть ловким и вкрадчивым».

Договорившись об интервенции, правительство Буэнос-Айреса решило. завуалировать свои действия дружескими акциями в адрес Артигаса. Эту задачу выполнил Пуэйрредон, занявший тогда пост верховного правителя. Пуэйрредон — один из крупнейших землевладельцев провинции Буэнос-Айреса — не был ни хорошим правителем, ни выдающимся политическим деятелем или военачальником. Он был одним из самых видных членов Ложи Лаутаро, который вместе с Сан-Мартином стремился проводить внешнюю политику Объединенных Провинций в союзе с Чили.

Заняв свой пост, Пуэйрредон направил к Артигасу священника Сапиолу, который повез ему в качестве даров сбрую и порох, а также лицемерное обещание помощи со стороны Буэнос-Айреса в случае португальского нашествия. Все это было дымовой завесой, прикрывавшей истинную политику Буэнос-Айреса. Однако Артигаса это не могло обмануть.