Артиллерия и парусный флот

Вряд ли кто-то мог противостоять вооруженным парусникам атлантической Европы. Как гордо писал Альбукерк своему королю в 1513 году, «когда распространяется слух о нашем подходе, все туземные суда исчезают, и даже кажется, что птицы перестают летать над водой». Это не было риторической прозой. В течение пятнадцати лет после их первого появления в индийских водах португальцы полностью уничтожили военно-морскую мощь арабов, и их король мог по праву именовать себя «властелином завоеваний, навигации и коммерции Эфиопии, Аравии, Персии и Индии». А тем временем бизнес и технологии в Европе быстро развивались, и раньше, чем неевропейцы сумели оправиться от шока, вызванного первыми контактами с атлантическими кораблями, появились более совершенные, эффективные и, главное, более многочисленные корабли. Вслед за каравеллами и караками пришли галеоны, за португальскими флотами последовали намного более грозные флоты голландцев и англичан. Появление новых захватчиков совпало с началом кровавых войн среди белых. Но если трагедия европейцев заключалась в их разделении, то их противники также не отличались единством и не смогли в полной мере воспользоваться братоубийственными столкновениями между европейцами.

* * *

На море у европейцев имелись неоспоримые преимущества. Но на суше они долгое время оставались крайне уязвимыми. Как отмечалось в предыдущих главах, европейцы почти до конца XVII столетия никак не могли изобрести эффективное и мобильное полевое орудие. До этого их сухопутная артиллерия могла быть сдвинута с места лишь с изрядным трудом. Более того, ее скорострельность была такова, что огонь мог быть без особого труда подавлен большими массами людей. Это было серьезнейшим недостатком, особенно на заморских территориях, где европейцев было мало, а их противников очень много.

Франциско де Альмейда еще в XVI веке писал, что могущество на море – ключ к решению проблемы. «Пусть станет известно, – писал он королю, – что, если вы сильны на море, индийская торговля принадлежит вам, если же на море вы слабы, все крепости на суше не принесут пользы». Таким же был совет Альбукерка, который писал королю, что, «если португальцы потерпят поражение на море, ваши индийские владения продержатся ровно столько, сколько местные короли согласятся терпеть ваше присутствие, и ни дня больше».[156] Корнелий Нейвенруд, руководивший голландским заводом в Хирадо, выразил аналогичные чувства, когда в 1623 году написал, что у голландцев едва ли хватит сил обосноваться на берегу, если не будет поддержки пушек с моря. С другой стороны, европейцы были не единственными понимавшими, насколько уязвимо и опасно их положение на берегу. Для азиатов это тоже не было тайной. В 1614 году Чжан Минкан представил короне памятную записку, в которой присутствует следующий отрывок: «Некоторые считают, что португальцев следует вытеснить в Ланпай или им нужно позволить вести торговлю с нами только на борту их кораблей, которые будут оставаться в открытом море. По моему мнению, мы не должны прибегать к силе оружия, не взвесив как следует последствия. Поскольку Макао находится внутри границ нашей страны и образует часть района Сян-шань, наши военные силы могут вести наблюдение за чужеземцами, патрулируя прилегающую морскую территорию. Мы будем знать, как направить их к порогу смерти, как только узнаем о вынашиваемых ими враждебных планах. Если же мы вынудим их выйти в открытое море, какими средствами мы сможем наказать чужеземных злоумышленников? Как мы сумеем удержать их в подчинении и защитить себя от них?»[157]

Примеры уязвимости европейцев на берегу привести очень легко. В 1620 году Абрахам Ван Уффелен, управлявший голландскими заводами в Короманделе, повел себя чрезвычайно надменно по отношению к местному правителю. Когда же король решил нанести удар, Ван Уффелен не сумел оказать эффективного сопротивления и очень быстро очутился в тюрьме Голконда, где его участь оказалась совсем незавидной. В 1638 году маратхи наверняка потеряли бы Гоа, если бы Великий Могол не явился на помощь португальцам. Когда сёгуны Токугавы решили закрыть Японию для западного влияния и объявили об изгнании европейцев из страны, у тех не было другого выхода. Они подчинились приказу и с максимально возможной скоростью покинули страну.