Артиллерия Ивана Грозного

14 июля 1535 г. польско-литовским войском под командованием Яна Тарновского был осажден Гомель. По приказу гетмана быстро были установлены батареи, которые буквально на следующий день начали бомбардировку крепости – «з дел… (орудий. – А.Л.) на замок стрельба была. А потом с середы на четверг всю ночь и в четверг мало не весь день з наших дел стрельбу чинили»[442]. На третий день гомельский воевода кн. Д. Оболенский капитулировал.

Следующей жертвой армии Яна Тарновского стал Стародуб. Стародубский наместник кн. Ф.В. Овчина-Оболенский серьезно подготовил город к обороне. Подтянув в августе «великий наряд, пушечный и пищальный», литовцы осадили город. Расположенная примерно на 20 га крепость[443] была оснащена городовой артиллерией – в ответ на первые ядра, пущенные в сторону крепости, стародубцы учинили «стрельбу великую», «и не дааше им приступати к граду и биашеся с ним много»[444].

Эффективное противодействие артиллерии противника вынудило последнего вести подкоп: «и начата подкоп чинити по подземелию к граду. И подкопавшееся под стену градскую, и поставиша в яму ту под стеною множество бочек с пушечным зелием, а гражаном того коварьства не ведущее, и поззажгоша тамо свечи». Новое средство борьбы – пороховая мина под стенами – не было знакомо стародубцам («того лукавства подкопывания не познали, что наперед того в наших странах не было подкопывания»)[445]. 29 августа произошел грандиозный взрыв, разрушивший 4 прясла стены и обваливший башню («стрельницу»). На штурм города, объятого пожаром, пошли жолнеры-наемники. Наместник кн. Ф.В. Овчина-Оболенский с защитниками упорно сопротивлялся, два раза контратакуя и выбивая наемников из города. Попытка прорваться из города закончилася пленением князя. Стародуб пал, а его защитники вместе с жителями были казнены в лагере.

Следующее применение артиллерии датировано февралем 1536 г., когда под новопоставленную крепость Себеж подошли войска А. Немировича и Я. Глебовича «с великом нарядом, с пушечным и с пищальным». Штурм был отбит с большими потерями для литовцев («великого князя люди из города из пушек и из пищалей многих литовских пушкарей побили»)[446]. О больших потерях от русской артиллерии пишут практически все летописи. Из орудий убили некоего «Ририка воеводу» и воеводу пана «Витека Николаева», причем отмечено и орудие, из которого последний был лишен жизни, – «из сороковые пищали». Псковская летопись сообщает, что «овых избиша нарядом городовым»[447]. Вылазка воевод И.М. Засекина и А.Ф. Тушина была полной неожиданностью для штурмующих, литовцев загнали на тонкий лед озера. Вследствие какой-то неразберихи литовцы, как отмечено, «своими же пушками своих же людей побиваху»[448].

К сожалению, мы можем лишь зафиксировать факт активного применения огнестрельных орудий в Стародубской войне. Ни о составе артиллерии, ни о типах применявшихся орудий ничего не известно.

Русская артиллерия в Казанском взятии

С первого похода «с пушками» на Казань Ивана III в 1482 г. артиллерия стала активно использоваться и в войнах с казанскими татарами. Неоднократно, вплоть до 1552 г., стены Казани периодически испытывали на себе русские ядра.

Во время похода 1506 г. артиллерийский наряд, которым командовали воеводы И.В. Оболенский-Шкурля, А.В. Сабуров, Д.И. Ралев и О. Филипьев, был включен в состав Большого полка. Орудия были выгружены с Арской стороны, однако внезапная атака казанцев с черемисскими лучниками заставила русских воевод с потерями отступить.

Во время русско-казанских войн первой половины XVI в. было потеряно много орудий. Так, во время похода 1524 г. на Казань во время ночной атаки черемисов на речную флотилию князя И.Ф. Палецкого, стоявшую у берега, была потеряна часть осадной артиллерии. Казанский летописец отмечал: «Много пушек великих и малых погрязе, много людни истопоша, и метахуся сами в воду от страха. После же тоя вешние воды лета того весь наряд огненны, и ядра, и зелие, и пушки черемиса поизвлече, и все в Казань отпровадиша…»[449]Тогда же некий наемный пушкарь, уроженец Савойи, был пойман при попытке перейти на сторону врага и сдать свое орудие. На допросе савойец «во всем признался и был прощен»[450].