Артиллерия русской армии (1900-1917 гг.). Том 4: Боевая подготовка и боевые действия артиллерии

В своей среде, в обществе, в вагоне среди случайной публики открыто и громко заявляют офицеры, что начальники не любят своих войск, не жалеют их, думают не о деле, а только о своей карьере, льготах, выгодах, собственной безопасности. Обвиняют начальников уже не только в неспособности, непродуманности операции, неумении, а много хуже всего этого — в злой воле, недобросовестности, небрежности, преступности, отсутствии всякой заботливости о людской крови…

Самое гнетущее впечатление производят на войска постоянные угрозы взысканиями, отрешением, преданием суду за неисполнение мельчайшего из требований начальства, противоречащего подчас уставу и практике боя, лишающего младшего даже прав, предоставленных ему высочайшей властью…

Не может водить войска к победам тот, в чье искусство, доблесть, доброжелательство не верят эти войска, к чьим приказаниям относятся они скептически. Горько ошибается и ныне тот, кто думает насильно, страхом наказания двигать войска в бой подобно машинам. Страх пули и снаряда всегда сильнее самой жестокой угрозы с тыла. Техника нынешняя ничего не изменила в этом отношении…»

Главнокомандующие армиями фронтов, которым наштаверх генерал Алексеев дал на заключение выдержки из письма Морозова, отрицали наличие угрожающих настроений в войсках, правдиво обрисованных Морозовым и признаваемых генералом Алексеевым.

Главком Западного фронта генерал Эверт ответил Алексееву, что «по исторически сложившимся условиям Россия поставлена в необходимость бороться с техникой врагов кровью своих сынов и притом кровью более обильной, чем когда-либо…» Свою теорию Эверт упорно претворял в жизнь. Наступление армий Западного фронта в мартовской операции 1916 г. (см. ниже, ч. VII) так охарактеризовано германским генералом Фалькенгайном: «…Атаки русских продолжались с исключительным упорством до начала апреля, но их можно было скорее назвать кровавыми жертвоприношениями, чем атаками…»

В большинстве боевых столкновений во время мировой войны высшее командование русской армии направляло пехоту в атаку в густых линейных строях без достаточной артиллерийской подготовки и поддержки, видя в этом проявление со стороны пехоты «бессознательной храбрости». Между тем войска видели в этом преступное невежество своего командования, пытавшегося их кровью и жизнью восполнить слабость технического оснащения армии.

Летом 1916 г. в России ясно обозначился кризис железнодорожного транспорта, недостаток продовольствия, металлов, топлива, рабочих, а в связи с этим создалась серьезная угроза полного паралича русской военной промышленности.

Начальник Главного артиллерийского управления генерал Маниковский в письме к начальнику Упарта Ставки подчеркнул, что угрожающее положение, в каком тогда очутилась Россия, является следствием полного развала государственной власти и экономической жизни страны. Наштаверх генерал Алексеев пытался принять особые меры к установлению в тылу «объединенной твердой власти» взамен созданных там многочисленных безответственных совещаний, комиссий и общественных организаций, никем не объединяемых и вносивших лишь разложение в управление тылом, и 28 июня 1916 г. представил Николаю II записку об учреждении в глубоком тылу должности верховного министра государственной обороны[97].

Записка Алексеева вызвала серьезные возражения в правительственных кругах, со стороны председателя Государственной думы Родзянко и в особенности со стороны царицы, под влиянием известного проходимца Распутина. Особым указом Николая II диктаторские полномочия во внутренних областях государства возложены были на бездарного председателя совета министров Штюрмера, что вполне отвечало намерениям царицы.

На страну стала быстро надвигаться катастрофа. Железнодорожный транспорт окончательно разваливался. Подвоз хлеба, добыча и подвоз угля, металлов, топлива прекращались. В октябре 1916 г. снабжение действующей армии, в особенности артиллерийское, стало критическим; на заводах разрастались забастовки; подача боеприпасов сильно сократилась. Расшатавшаяся и обанкротившаяся государственная машина царской России неудержимо катилась к гибели.

Во второй половине 1916 г. на фронте наступило затишье. Русские войска, просидевшие полгода в бездействии, отдохнули и, как казалось с внешней стороны, пришли относительно в порядок; что же касается артиллерии, то она окрепла и значительно усилилась благодаря сформированию новых частей артиллерии и особенно формированию тяжелой артиллерии особого назначения (ТАОН). Но недоверие и ненависть армейской массы к царскому правительству, нежелание продолжать войну, затеянную в интересах империалистов, не только не ослабели, но в значительной степени разгорались.

К 1917 г. русская армия в основном представляла собой революционно настроенную массу, проникнутую стремлением прекратить войну, обратить свое оружие против угнетателей парода, против правительства, приведшего родную страну к войне, к нищете и разорению.