Артиллерист: Назад в СССР

Оказалось, все на голове должно быть аккуратно побрито снизу и сбоку, это само собой. Но на кроватях и подушках, по мнению сержанта, тоже должен быть отбит красивый «кантик». У нас были даже специальные деревянные плашки, ими проглаживали края матраса и подушки, чтоб они были квадратненькие и аккуратненькие. Вот это вообще меня порадовало до глубины души. На кой черт? Просто, зачем? Нет, ну ладно порядок и все такое, но, твою ж мать. Подушки?

Снег, когда мы с тропинок и плаца его убирали, кучей нельзя было оставлять. Это сильно испортит обороноспособность страны. На нем тоже должен был отбит аккуратный «кантик». Причем Стегачев произносил это слово с какой-то особой, влюбленной интонацией. И все, предназначенные для данной процедуры, специальные движения лопатой, создающие гребаный «кантик», от дедушки к духу передавались по наследству. На полном, между прочим, серьезе. Целая философия «кантика».

Второе слово, которое вызывало у меня нервную дрожь, это — «рожай». Здесь, в армии, все надо было «рожать». Вот стащил у тебя кто-то портянку, хотя, казалось бы, кому она нахрен нужна, а ты это за пять минут до развода обнаружил, и тебе сержант орет: «Где портянка?!» Ты такой: «Нет! Скомуниздли!» А он тебе: «Не скомуниздили, а проипал! Рожай!» Потому что, кто виноват? Ты сам. И где хочешь, там ищи. Без портянок тебе конец. И ведь всегда находили! Вот, что удивительно.

Или, опять же, снега навалило по колено, всех выгоняют его утром чистить, а лопат нету. Ну, вот нет. Рожай! Приходилось реально просто из чего попало наколотить этих лопат. Не армия, а гребаный роддом.

Ну, а самое главное, что вообще меня убивало наповал, это воплощенный в реальность девиз мушкетеров: «Один за всех и все за одного», которому безоговорочно следовали отцы-командиры. Дюма, что ли, им в детстве до хрена читали. Въелось до самой печенки, наверное.

Сталкивались мы с этим практически каждый день. Был случай. После отбоя. Несколько особо умных товарищей открыли окна в туалете и стояли курили. А тут заходит наш взводный. Вообще, его быть не должно. Не знаю, зачем припёрся. Может, не спалось человеку и он решил успокоить свое маятное сердце видом солдат. Считать вместо барашков собрался.

Парни, когда его увидели, чуть бычки не проглотили. А что там глотать. Уже поздно.

Взводный велел дневальному батарею поднимать. А мы — то предыстории не знали. Не видели, как этих двоих придурков в толчке спалили. Вскочили, понять не можем, в чем дело. Подумали, может, учебная тревога. В общем, человек сорок, всей толпой по форме одежды № 2, посреди ночи понесли на простыне окурок. Один. Один единственный окурок. Бежали за десять километров от части его хоронить, а потом обратно. Полночи пробегали. Это надо было видеть, конечно.

Хотя, надо отдать должное, мои боевые товарищи тоже не отставали. Как землеройки, ей-богу. У землероек отсутствует инстинкт самосохранения, у солдат, в большинстве своем, его тоже не было.

Воскресенье. Подъем. Я уже опытный, дельный, встал, наматываю портянки, одеваю форму.

Выходные вообще мне нравились тем, что офицеров нет. Только ответственный, который в казарме появляется один раз за весь день. Сержанты тоже чуть ослабляли хватку. Короче, небольшой бонус от выходных имелся однозначно.

Утром после зарядки, как обычно по распорядку дня, следовала заправка кроватей и утренний туалет. Иду довольный умываться. Физо для меня, особенно на новом месте службы, проблемой уже не было, да и сказать честно, привык я к этим нагрузкам, стал более выносливым, сильным. Мы с Исаевым упорно шли в первых рядах по физической подготовке. Само с собой, неоднократно размышлял о том, сколь много будет должен мне Соколов. Как ни крути, а я своим упертым характером, в хорошую форму его тельце пухлое привожу.

В общем, воскресенье. Захожу в туалет. И что? Вижу картину, как два моих сослуживца, стоят, курят возле окна. А мы только недавно бычок хоронили.

Первая мысль, ну, нихера себе. То есть, выводов никто не делает. Ну, или, еще как вариант, пацанам понравилось по ночам в ролевые игры с захоронением окурка играть.

Вот сразу было ощущение, не к добру все это. Зря испытывают судьбу свою. Да ладно свою. Тут же, блин, один накосячил, а все отдуваются.

— Парни, завязывайте. — Я прям раздражаться начал, если честно. Вот так на ровном месте рождаются проблемы.

Умылся, почистил зубы и вижу, как сержанты заходят. Честно говоря, аж вслух выматерился.

— Вы охренели в доску? — Прозвучал ожидаемый, а главное, совершенно уместный вопрос.

В этом я с сержантами был полностью, абсолютно согласен. Охренели. Факт.

— Вообще забыли, где находитесь? Вам кто разрешал тут курить?

Крутость парней, которые дымили в форточку, пропала сразу же. Лица заметно погрустнели, поменяли свой цвет, руки затряслись. Стоят, мычат. Ни два, ни полтора слова связать не могут.