Артистка

– Да не собираюсь я с вами дружить! – рявкнул он. – Вы мне отвратительны… Вы все, слышите? Собирающие сплетни, вынюхивающие, не смердит ли где, чтобы урвать кусочек…

– Выбирайте, пожалуйста, выражения, – сухо ответила Каринэ, и даже её крупный нос, казалось, вдруг обиженно заострился.

Вика предостерегающе и одновременно успокаивающе прикоснулась к руке Александра, собираясь что-то сказать, но он опередил её.

– Да идите вы на хер! – брезгливо бросил он в лицо журналистке. – Боже, как же вы меня все достали…

Губы Каринэ побелели. Однако она быстро справилась с собою и холодно кивнула:

– Что ж, значит – война… Вы ещё пожалеете об этом, Александр Владимирович. Я сделаю всё возможное и невозможное для того, чтобы о вас больше вообще ничего не писали в СМИ. То есть в принципе. Мы объявим вам бойкот и посмотрим, как вы без нас проживёте.

– Как проживу? Прекрасно! – Он растянул губы в презрительной ухмылке. – Бойкот? И слава тебе, Господи… Пойдём домой, – обратился он к Вике, – нечего тут время терять.

Потрясённая этой сценой, Вика молча последовала за ним.

Тревожное состояние не покидало её весь вечер. Белецкий, казалось, был совершенно спокоен – или, во всяком случае, прекрасно владел собой. Они поужинали, затем провели немного времени в гостиной перед телевизором, перебрасываясь незначительными фразами и попивая вино… Но Вике всё это казалось натужным, неестественным из-за собственного внутреннего напряжения. Наконец, она не выдержала.

– Как ты думаешь… – осторожно подбирая слова, проговорила Вика. – Она… действительно может исполнить свою угрозу?

Он взглянул на неё с недоумением.

– Какую угрозу, кто? О чём ты?

– Я про Саркисян, – пояснила Вика неохотно. – Ну, про бойкот и всё такое…

– Какая чушь, – фыркнул он. – Белка, не бери в голову ничего из того бреда, что она несла. Что мне с бойкота какой-то журналистки?

– Но… – залепетала она. – Ведь у неё есть связи… Друзья в журналистском мире…

– Чего ты боишься, глупышка? – Александр улыбнулся – так, как только он один в этом мире умел улыбаться, до её мурашек по всему телу. – Что кучка каких-то репортёришек перестанет брать у меня интервью? Да и чёрт бы с ними…

– Но… как ты можешь говорить об этом так легко, так беззаботно? – не поверила Вика.

– Послушай. – Он внимательно посмотрел ей в глаза. – Неужели ты правда думаешь, что я настолько завишу от СМИ? Что мне действительно важно, пишут обо мне или нет во всех этих безвкусных гламурных журналах? Да плевать с гигантской колокольни. Я – артист. Я должен играть. И только это мне важно, только это нужно. Неужели ты это до сих пор не поняла?

Вика опомнилась.

– Прости… – пробормотала она, заливаясь краской стыда. – Прости, я, наверное, ужасно мелкий человек. Бог отметил тебя таким талантом, что, действительно, глупо и смешно было бы тревожиться о каких-то посторонних вещах типа публикаций в глянце…

– Пустое это всё, Белка, – выдохнул он и притянул её к себе. – Забудь, пожалуйста, о Саркисян и её коллегах по перу. Меньше всего я хочу, чтобы ты переживала за меня в связи с таким ерундовым поводом.

«Господи, как я его люблю… Как же сильно я его люблю!» – думала Вика почти в священном трепете, вглядываясь в дорогое лицо.

Разговор разбередил ей душу. После того, как Александр заснул, Вика ещё долго ворочалась на кровати, примеряя ситуацию на себя. Смогла бы она – вот так, как он, быть совершенно независимой от внешних факторов? Наплевать на общественное мнение и посвятить себя только карьере артистки?.. Наверное, не смогла бы. Хотя бы просто потому, что Белецкий, несомненно, являлся уникумом, а у неё не было уверенности в собственной гениальности. Она вообще постоянно в себе сомневалась. Странно, до института Вика была убеждена, что сможет сыграть всё что угодно. Однако во ВГИКе, вращаясь среди толпы своих невероятно талантливых сверстников, она постепенно начала отдавать себе отчёт в том, что является всего лишь одной из многих… Лицом из толпы.

Осторожно приподнявшись на постели, Вика прислушалась – на самом ли деле Александр спит, или же просто лежит неподвижно, размышляя о своём?.. Однако дыхание его было ровным и глубоким. В полумраке спальни черты лица были практически неразличимы, но Вика могла бы нарисовать его портрет даже с закрытыми глазами. Однако сейчас ей было не до этого.

Вика спустила ноги с кровати. Чтобы поскорее заснуть, нужно было выпить стакан тёплой воды с мёдом – её проверенный рецепт. По-быстрому натянув футболку Белецкого (она обожала носить вещи Александра, ночуя в его квартире, и он с удовольствием ей это позволял – без всякого эротического подтекста, просто как потакающий ребёнку взрослый, который разрешает поиграть с вожделенной игрушкой), Вика тихонько вышла из спальни. Подсвечивая себе мобильником, она спустилась по лестнице на кухню и зажгла там приглушённый свет. К счастью, домработница уже спала в своей комнате, так что Вика могла провести несколько минут в полном уединении – ей сейчас никого не хотелось видеть.