Артистка

– Да я тоже в норме. Слушай, не буду отнимать твоё время, поэтому сразу к делу, – сказал он серьёзно. – Ты в курсе, что журнал «Глянец» под тебя копает?

– Ну, как тебе сказать… Я догадывалась, – вздохнула Вика. – Постой, но… ты-то откуда знаешь?

– Мне звонили из редакции, – пояснил он. – Несколько раз. Уговаривали-упрашивали, буквально слёзно умоляли предоставить какой-нибудь компромат на тебя. Ну, мол, почему расстались, как ты себя при этом вела, да правда ли, что всюду ищешь выгоду… И тому подобная чушь.

– А ты что? – затаив дыхание, спросила она.

Он усмехнулся.

– Плохо же ты меня знаешь. Что я мог ответить? Послал их на хрен, да и дело с концом. Сейчас позвонил только ради того, чтобы предупредить.

Вика сглотнула.

– Спасибо, Данечка, – выговорила она. – Очень тебе признательна.

– Ну… – Он помолчал. – Тогда пока.

Вика закончила разговор с тяжёлым сердцем. Интуиция подсказывала ей, что добром это всё явно не кончится.

Она оказалась права. В начале июня в очередном номере «Глянца» появилась огромная статья с «разоблачениями». Журналисты редакции не поленились съездить на её малую Родину и побеседовать с некоторыми Викиными знакомыми и родственниками. В том числе – с её отцом, а также с бывшим парнем Антоном.

Читая эту статью, каждый невольно начинал рисовать в своём воображении образ девушки-монстра. Самое мерзкое, что журналисты смаковали даже тему психической неполноценности её матери… Вика выставлялась в этом материале хваткой ушлой провинциалкой, готовой идти по головам ради достижения собственной выгоды. Сначала в корыстных целях она закрутила роман с молодым артистом Данилой Стрельниковым, а затем не моргнув глазом променяла его на более перспективного партнёра – Александра Белецкого. «Вика буквально бредила славой, – цитировало издание слова Антона. – Ей было наплевать на меня, на нашу любовь… Популярность и деньги – вот что, как магнитом, тянуло её в столицу. Ну, а когда она поступила… Я, конечно же, тут же перестал быть ей ровней. Мы расстались».

Вика, разумеется, понимала, что журналисты могли по-своему переиначить слова её бывшего, истолковав их в более выгодном для них ракурсе. Но всё равно читать эти несправедливые обвинения было больно и обидно.

Не меньшим потрясением стало интервью с её родным отцом, которого Вика видела в последний раз так давно, что совершенно забыла, как он выглядит.

«Викуля никогда не скрывала того, что я ей не нужен и не интересен, – говорилось в интервью. – Её вообще не интересовало ничего, кроме карьеры артистки. Она даже не позволила мне приехать на похороны моей тёщи… Да и вообще, пока бабушка была жива, Вика не навещала её, не заботилась… Бабушка умерла в её отсутствие. Забытая, больная, одинокая, несчастная женщина… Вика же явилась на похороны и буквально в считанные дни сдала освободившуюся квартиру. Деньги всегда играли главенствующую роль в её жизни…»

Когда Вика дочитала эту подлую статью до конца, с ней случилась истерика. Вернувшийся со спектакля Белецкий застал её в невменяемом состоянии и долго успокаивал, отпаивая пустырником и убеждая, что ничего страшного не случилось, обычная желтушная статейка, в конце концов, чёрный пиар – тоже пиар. Уложив обессиленную от рыданий Вику в постель, он вышел из спальни, плотно прикрыл за собой дверь и набрал номер Саркисян.

Сквозь сон Вика слышала обрывки его фраз. «Ты что, совсем спятила?! Да ты чудовище!.. Как ты посмела…», но у неё не было ни сил, ни желания вдумываться в их смысл. Она проваливалась в спасительную темноту.

Лето началось для Вики невесело: с полного упадка физических и моральных сил. Она вдруг резко и сразу устала – от страстей, от съёмок, от учебной нагрузки. У неё даже пропало желание спать с Белецким – настолько она была измотана. Он относился к своему вынужденному целибату с пониманием, но всё-таки не одобрял того факта, что Вика настолько загнала себя.

Она пропускала занятия в институте одно за другим. Многие преподаватели уже открыто выражали неодобрение, считая, что девчонка слишком рано зазналась, вообразив себя звездой экрана. По большому счёту, Вике было плевать на всех, кроме Михальченко… А с ним она старалась в последнее время не пересекаться. Съёмки подходили к концу – оставалась лишь небольшая досъёмка осенью, на фоне золотого листопада, так что можно было рассчитывать на заслуженные каникулы. «Если, конечно, меня не вытурят из института», – невесело думала Вика.

Мысль о предстоящем отдыхе, впрочем, немного её взбодрила. Александр говорил, что они могут отправиться к морю – в Испанию, или в Грецию, или в Италию… куда ей больше захочется. Она старалась гнать от себя мысли о прошлогоднем отдыхе на море, в Ялте, иначе жгучее чувство вины по отношению к Даниле вновь и вновь обволакивало её. И всё-таки ей очень хотелось на побережье. Всего раз в жизни она видела море, но оно навсегда её околдовало. Ей хотелось снова испытать невесомость собственного тела в солёной воде, вдохнуть этот совершенно неповторимый запах, приложить ракушку к уху и услышать отдалённый загадочный шум…