Артуа.Звезда Горна

— Анри — посмел отвлечь его я от грустных мыслей. В его возрасте почти все уже чего-то добились, обременены семьей, многочисленным потомством и даже готовятся стать дедушкой. А что есть у него? Да абсолютно ничего, кроме этого самого ордена, пары сотен любовных интрижек и некоторой суммы денег, которые он смог заработать только благодаря мне.

Причем это уже не мои мысли, это то, что я услышал от него буквально пару минут назад.

— Анри, у меня к тебе совсем небольшое предложение — произнес я таким вкрадчивым голосом, что тот заметно напрягся. Как же, сейчас я скажу что-нибудь такое, после чего ему придется парировать мой выпад, причем достойно, иначе проигрыш. — Может быть, все же пока не станешь стреляться из-за того, что еще не прославленный полководец, или кем ты представлял себя в своих сокровенных мечтах, пока мы не отпразднуем твои именины? Кстати, у меня есть для тебя подарок, из которого не стыдно будет пустить себе и пулю в лоб.-

А подарок для Коллайна я нашел действительно знатный, пару пистолетов работы того же Бонелли в футляре из драгоценного дерева кинди. Оба пистолета были одноствольными, но такого как у меня, я еще не встречал.

Нет, конечно, попадались двуствольные пистолеты, но настолько громоздкие, тяжелые и неудобные в обращении, что сама суть двух выстрелов подряд напрочь растворялась в массе отрицательных аспектов. Мой, в отличие от большинства других пистолетов, был несколько меньшего калибра, но и это обстоятельство нисколько не умаляло всех его достоинств.

Достались пистолеты мне после одной истории, которая заслуживает того, чтобы о ней рассказать.

Ко мне, как к человеку, к которому близость и привязанность императрицы была широко известна, достаточно часто обращались с различными просьбами, в расчете на то, чтобы решить ту или иную проблему. Я всегда отказывался, никогда даже не пытаясь вникнуть в ее суть, считая, что главное не создать прецедента, иначе в следующий раз отказать будет значительно сложнее.

Так вот, на одном из раутов в доме Вандереров, где я продолжал бывать от случая к случаю, ко мне обратился некий граф, который попал в опалу еще при жизни императора Конрада III, отца Янианны. Несколько раз он пытался мне объяснить, что немилость императора была вызвана не проступком, как таковым, а его трактовкой, благодаря искусным действиям его недоброжелателей.

Граф пытался через меня сделать так, чтобы опала была снята, и он мог снова бывать при дворе. Я достаточно ясно давал ему понять, что не буду даже поднимать эту тему при разговоре с Ее Величеством, не говоря уже о том, чтобы ходатайствовать перед ней о снятии той самой опалы.

Вообще это палка о двух концах, с одной стороны моя принципиальность в таких вопросах заставляла меня уважать, а с другой многие аристократы, проводившие большую часть своей жизни в интригах, и, даже сделавшие их своим основным занятием, отказывались меня понимать. Хотя и они не переставали, время от времени, закидывать удочки, пытаясь, чтобы я все же заглотил ту или иную наживку.

При дворе даже пополз слух, что наши отношения скоро прервутся, поскольку Яна совсем не прислушивается к моим словам, и вся моя принципиальность именно отсюда. Не знаю, долго бы он гулял, но произошло одно событие, которое не оставило от него и следа.

Очередной слух был о том, что меня тяжело ранили на дуэли, и, видимо кто-то хорошо постарался, чтобы он сразу же достиг ушей Янианны. Янианна, присутствующая на заседании, решавшего судьбу какого-то важного законопроекта, смертельно побледнела и почти бегом покинула зал, рассказывали потом очевидцы. К счастью я был дома и разговаривал с садовником, когда в саду объявилась не на шутку встревоженная Яна. Она начала крутить меня, рассматривая со всех сторон, а я стоял в совершеннейшем недоумении, выпучив глаза и широко открыв рот. Наконец, закончив осмотр и убедившись, что на мне нет ни одной царапины, да и откуда бы им взяться, она села на скамейку и расплакалась. Мне пришлось долго утешать ее, и я никак не мог добиться, что же является причиной столь внезапного визита…

Вероятно, ставка была не только на меня, поскольку разговор об опальном графе завела сама Янианна. В общем, граф был помилован без моего участия, но через пару дней я обнаружил среди своей почты тот самый футляр с теми самыми пистолетами. Чертыхнувшись и захватив его с собой, я отправился в дом графа. Напрасно я пытался ему объяснить, что в этом нет ни капли моей заслуги, все было тщетно, он категорически отказывался принять его обратно. В конце концов, пришлось ему объявить, что поскольку он отказывается забрать пистолеты а себе я их не оставлю, то у меня найдется человек, который вполне заслуживает такого подарка. В ответ граф мне сказал, что теперь это мое личное дело, сам же он будет рад видеть меня у себя в любой день.

Вот так у меня и появились пистолеты, которые станут подарком Коллайну буквально через несколько дней…