Артур

— Ты считаешь меня ниже себя, раб! — с жаром вскричал он.

— Я не говорю, что о тебе думаю, — отвечал я, ощетиниваясь. Признаюсь, я знал его самую малость, но и этого было довольно, что­бы посчитать его дерзким и корыстным, ведь он поймал Артура на слове и злоупотребил королевской щедростью. — Я здесь на воспита­нии, как и ты.

— Я знатного рода!

— Это ты так говоришь.

И впрямь, его слова некому было подтвердить.

— Думай, что говоришь, смерд! Теперь Артур — мой покрови­тель, я прикажу, и тебя выгонят.

Напрасно он бахвалился, я его не боялся.

— Ты всего лишь воспитанник Пендрагона, — холодно поправил я.

— И ты, зная это, хочешь меня унизить, так?

— Я всего лишь исполняю приказ моего повелителя.

— Тебе велели меня унижать, — он фыркнул.

— Мне велели отыскать тебе место для сна, — отвечал я. — Если тебе это унизительно, возможно, ты решил почтить своим присут­ствием не тот дом.

Так безгранично было его самомнение, что он не услышал на­смешки.

— Я хочу твою постель, — хитро сказал он.

— Но моя постель...

— Вот! — Он визгливо хохотнул. — Я лягу в твою постель, а ты будешь спать в конюшне.

Глаза его торжествующе блеснули.

— Если ты так хочешь... — начал я.

-Да.

— Что ж, пусть так и будет. — Я ушел, оставил юного тирана вое- хищаться собственной хитростью.

Тирана, да. От его наглости у меня занялся дух. Это ж надо — так быстро втереться к Артуру. А уж тщеславия — хоть отбавляй.

Я не видел его до конца пиршества, когда он подошел ко мне и по­требовал вести его в мой покой — он воображал, что у меня есть от­дельная спальня. С ним были два знатных пиктских юноши.

— Вот мой покой, лорд Медраут, — сказал я, обводя руками зал, наполненный дымом и веселыми голосами гостей. — А вот и мое ло­же. — Я показал испачканный золой кусок пола у очага.

Два воина, завернувшись в плащи, уже храпели в этом углу.

— Смотри, — сказал я, — твои соседи спят. Не разбуди их, когда будешь ложиться.

Медраут побелел от гнева:

— Лжец!

— Все чистая правда, — отвечал я. — Свою постель я уступил не­сколько дней назад, и с тех пор сплю здесь.

Так оно и было. С тех пор как знать начала съезжаться на Рожде­ство, в моей постели спал лорд, а я ночевал в зале на скамье или в углу, завернувшись в плащ.

Не знаю, много ли поняли его спутники-пикты, но один из них со смехом хлопнул Медраута по спине.

— Идем, будем спать в наших кубках! — воскликнул он, и оба пикта побрели прочь.

— Если тебе ничего больше не нужно, я уйду спать в конюшню, — сказал я, когда они отошли.

— Ты обманул меня, раб! — Медраут был в ярости.

— Ты сам напросился, — отрезал я. — Если я, по-твоему, раб, с какой стати на моем месте будет лучше спать, чем в конюшне?

Он оскалился, но не ответил.

Я оставил его стоять, вышел в холодную зимнюю ночь и пошел че­рез двор к конюшне. Небо было чистое, ярко светила луна. В дверях я остановился и резко обернулся. Мне показалось, я видел, как кто-то выскользнул из дворца и пробежал через двор. Впрочем, было уже поздно, глаза, раздраженные дымом, слипались от усталости.

ГЛАВА 6

С

приходом весны мне вновь довелось сопровождать Эмриса на

остров Аваллон. На этот раз с нами ехала королева и несколько

ее женщин. Строительство там церкви и монастыря интересова-

ло Гвенвифар, и она сама хотела взглянуть, как идет работа.

Ясным утром мы отплыли из королевской гавани, свежий северо-

западный ветер наполнил паруса, и мы легко полетели по белопенным

волнам. Королева с Эмрисом провели всю дорогу в увлеченной беседе.

Не знаю, о чем они говорили, но под конец королева обняла Эмриса и

приникла головой к его плечу, а потом поцеловала его в щеку.

Мне показалось, они о чем-то условились или в чем-то примири-

лись. Не знаю, мне никто ничего не объяснял. Впрочем, я заметил,

что с той поры между женой Пендрагона и его Мудрым советником

стало больше согласия и теплоты.

Остаток пути прошел без всяких происшествий, и на Аваллон мы

прибыли, когда небо на востоке из лазурного сделалось золотым с

прозеленью. У воды нас встречали несколько монахов. Они привели с

собой коней, что заметно сократило дорогу, однако, когда мы достиг-

ли обители Короля-рыболова, было уже темно.

Нас ждали и с жаром окликнули у ворот. Первые корабли по весне

— всегда напоминание островитянам, что мир их не забыл, и это усу-

губляло радость от нашего приезда.

И вновь я в благоговейном страхе созерцал грозного короля Авал-

лаха и его прекрасную дочь Хариту. Зреть разом королеву Гвенвифар

и Владычицу озера было все равно, что слишком долго смотреть на

солнце; сердце выпрыгивало из груди, слова забывались и язык ка-

менел.

Харита и Гвенвифар обнялись при встрече и не расставались все

время. Видно было, что их связывает крепкая дружба.

В ту ночь чертоги Короля-рыболова огласила арфа: достославный

Эмрис играл и пел старинные песни. Я впервые слышал эти древние

напевы; они рассказывали о событиях, память о которых сохранилась

лишь в песнях, ибо никого из их свидетелей нет уже на земле. Я слу­шал и мечтал хоть о крохотной доле того дара, которым в полной ме­ре наделен Мирддин Эмрис.