Артур

Но Бальдульф стоял рядом с Артуром как ни в чем не бывало. И такова была милость Артура, что он пощадил противника, от которо­го сам бы никогда не дождался пощады. Бальдульф без колебаний пронзил бы мечом ему горло, и все это знали.

Артур явил истинное величие духа, когда заключил с язычником мир. Условия его были просты: покинуть Британию и никогда больше не грабить наших земель. Когда Бальдульф согласился, Артур прика­зал, чтобы варваров покормили и дали им отдохнуть.

Мы пробыли у озера Ломонд еще два дня и начали долгий переход к Клайду, а дальше — к Каер Эдину и верфям на Фиорте, где стояли англские корабли.

Переход был долгим и медленным, но мы в должное время до­стигли Каер Эдина и посадили англов на их ладьи, еще раз велев под угрозой смерти не возвращаться на Остров Могущественного. Мы стояли на берегу, провожая взглядами паруса, пока те не скрылись за морскими валами.

— Вот и все, — сказал я Артуру. Как же радостно было не видеть больше варварских кораблей!

— Молись, чтобы мир продержался, — отвечал Артур, потом по­вернулся к собравшимся воинам.

Он хотел заговорить, но кимброги разразились ликующими воз­гласами, и голос его потонул в них. Кимброги чествовали своего пред­водителя. Вскоре возгласы перешли в пение, Артура подняли на плечи и понесли.

Так мы вступили в крепость Эктора: наши голоса звенели, песня лилась, Артур плыл высоко над нашими головами, его белокурые во­лосы сияли на солнце, на шее горела золотом гривна, а меч Калед- волх был устремлен в небо.

ГЛАВА 7

М

ирддина мы в Каер Эдине не застали.

— Уехал семь дней назад, — объяснил Эктор. — Думаю,

вернулся в Каер Мелин, но точно не знаю. Не захотел гово-

рить, куда едет. Я предложил послать с ним воинов, но он отказался.

Артур удивился, но Мирддин — сам себе хозяин и никому не дает

отчета о своих планах. Одно можно было сказать наверняка: планы

эти самого таинственного и неожиданного свойства.

— Жаль, — не без огорчения промолвил Артур. — Хотелось бы,

чтобы он вместе с нами отпраздновал победу.

Он думал, что это все, но Пеллеас рассудил иначе.

— Господин Артур, я должен за ним ехать.

— Для чего?

— Ему может понадобиться моя помощь.

Пеллеас больше ничего не стал объяснять, но я вспомнил странное

поведение Мирддина при дворе короля Лота и тоже ощутил смутную

тревогу.

— Конечно, — медленно сказал Артур, не сводя с Пеллеаса при-

стального взгляда, — если ты считаешь, что так нужно.

Обычно уступчивый Пеллеас говорил твердо.

— Да, я так считаю, господин мой.

— Тогда езжай, и да будет с тобой Господь, — отвечал Артур. —

Только возьми с собой шестерых воинов. В холмах все еще скрывают-

ся враги. А лучше, возьми корабль, так быстрее.

Все семеро отправились в путь, как только удалось сыскать им

свежих коней и погрузить провизию на корабль. Я проводил их, жа-

лея воинов, которые не смогут разделить с нами заслуженное торже-

ство. Впрочем, Артур проследил, чтобы все шесть спутников Пеллеа-

са получили свою долю военной добычи — кинжалы и золотые брас-

леты, так что они не очень и горевали.

Пир продолжался три дня, и Рис, бард Артура, пел героическую

песнь о недавнем сражении. Я-то считаю, что ему больше пристал

охотничий рог, в который он так славно трубил в бою, но должен при­знать — петь он тоже стал много лучше. Более того, я заметил, что его пение уже не режет мне слух. По крайней мере, я могу слушать его и не морщиться.

Да, но он — не Мирддин Эмрис.

Другие короли тоже привезли своих арфистов, и уж хвалы своим подвигам мы наслушались. Добрый Эктор не поскупился: темное пиво и золотистая медовая брага текли рекой. Полагаю, мы выпили весь его зимний запас. Однако и повод был достойный.

Я не меньше других люблю пировать, но через три дня мне приску­чило празднество. Сам понимаю, как это странно, но я вновь и вновь отправлялся смотреть на корабли. Некоторые покачивались на яко­рях, другие были вытащены на берег для починки.

Под вечер четвертого дня меня вновь потянуло на верфь. Чистое, без единого облачка, небо отливало бронзой, с моря летел свежий ве­тер, выдувая из волос и одежды дым палат. Тишину нарушали лишь крики чаек, промышлявших рыбу на мелководье.

Артур нашел меня на пустой палубе ладьи, засевшей килем в при­брежной глине.

— Привет тебе, Бедуир! — воскликнул он, направляясь ко мне по чавкающей грязи. — Что ты тут делаешь, брат?

— Думаю, каково орудовать мечом и копьем на качающейся палу­бе, — сказал я, протягивая руку и помогая ему взобраться на борт. — И еще думаю, что мы приноровимся.

— Не хуже, чем с седла, — заметил он и вдруг рассмеялся. — Помнишь, как нехорошо мы подшутили над Куномором?

Я помнил. Мы, тогда еще совсем мелюзга, только начинали учить­ся приемам боя вместе со старшими мальчишками. Среди них был не­выносимый хвастун тринадцати весен от роду — Куномор ап Кинир, сын одного из регедских вождей. Месяц мы смотрели, как этот осел задирает нос, а потом немного поколдовали с его оружием и подпруга­ми, так что у всех его копий отлетели наконечники, а седло съехало набок, когда он мчался по кругу во весь опор. Смеху было! Он до кон­ца лета не смел поднять глаза.