Артур Артузов – отец советской контрразведки

— Генерал Потапов, видимо, чересчур щепетилен… Должен вам казать, что такое дело — я говорю о перевороте — не сделаешь, если будешь соблюдать правила морали. Возьмем, например, террор. Савинков как-то говорил мне, что один его террорист не решился бросить бомбу в коляску сановника, потому что в ней были дети. Если вы будете руководствоваться такими принципами в борьбе с Советами, вы ничего не достигнете. А здесь речь идет не просто о терроре. Я рассматриваю свою деятельность шире: не только с точки зрения политической, но и как коммерсант и хочу вас заинтересовать в этой сделке. В три месяца переворот не сделаешь. Надо вести солидную подготовительную работу по «экспорту» художественных ценностей. Я лично имею влияние на печать: вернувшись из Москвы, предложу «Таймс» несколько статей под названием «Великий блеф». Конечно, для этого понадобится еще поездка в Россию, и не одна: надо подобрать документы, факты, цифры — иначе не поверят.

Рейли доволен. Все идет удачно.

Он смотрит на часы. С вечерним поездом необходимо выехать в Ленинград. Ночью — переход через границу, затем Хельсинки, в среду пароход на Штеттин. Рейли прощается с Якушевым, Потаповым и другими. Их ожидают два автомобиля. Рейли садится в первую машину, в ней — Пузицкий (один из испытанных чекистов, участвовавший в аресте Савинкова) и Стырне.

Во второй машине Потапов, Якушев. Теперь они дают волю своим чувствам. «Какой страшный человек», — говорит Потапов. Якушев рассказывает ему о разговоре с Рейли наедине. Они потрясены. Впрочем, им больше никогда не придется увидеть Сиднея Джоржа Рейли.

Его предполагалось арестовать по дороге в Москву, в автомобиле, но он пожелал написать открытку друзьям за границу и собственноручно опустить ее в почтовый ящик. Открытка — доказательство, что он, Рейли, побывал в Москве. Чтобы знать, кому адресуется открытка, Рейли привозят на квартиру одного из чекистов — участников операции.

Пока Рейли пишет открытку, Стырне по телефону докладывает об обстановке в ОГПУ и получает приказ: арестовать Рейли, после того как будет опущена открытка.

Сколько веревочке ни виться, конец будет.

Рейли арестован и доставлен в ОГПУ. Первый допрос. Допрашивает Пилляр. Рейли называет себя, признает факт пребывания на советской территории, связь с организацией «Трест», которую считал контрреволюционной монархической организацией.

Во время допроса Рейли проявляет выдержку, не показывает своего смятения, хотя ясно теперь, что «Трест» оказался орудием советской разведки.

Рейли заключен в одиночную камеру внутренней тюрьмы. Там он остается немногим больше месяца. Там же свершится возмездие.

* * *

На Маросейке, в квартире Стауница, Якушев узнает об аресте Рейли.

Первая мысль: что будет с «Трестом»? Несомненно, арест Рейли подорвет доверие к «Тресту» и к Якушеву. Это тревожит руководство ОГПУ: надо сохранить «Трест». Он еще нужен, пока в него верит Кутепов и даже Врангель. И в эти тревожные часы принимается новое решение: Пузицкий с сотрудниками выезжают в ночь на 29 сентября в Ленинград; на границе, близ деревни Ала-Кюль, инсценирована перестрелка, шум; разыграна сцена, будто бы Рейли и его сопровождающие подошли к границе, случайно наткнулись на заставу и в завязавшейся перестрелке были убиты.

По намеченному плану «Трест», не зная об инциденте на границе, должен был получить первую весть об этой катастрофе из Финляндии и только тогда забить тревогу.

29 сентября пришла из Хельсинки телеграмма от Марии Захарченко: «Посылка пропала. Ждем разъяснения».

Рейли находился в одиночной камере. Он надеялся, что Интеллидженс Сервис и британское правительство будут настаивать на его освобождении и высылке из Советского Союза. Вместе с тем его тревожила мысль: после неудач в 1918 году, после покаяния Савинкова удастся ли ему выбраться из этого провала?

Хотелось верить, что будут приняты во внимание его заслуги в Первой мировой войне, когда он проникал в Германию под видом офицера германского флота и добывал ценные сведения для английской разведки.