Артур Артузов

Рейли с благодарностью принял эти рекомендации. Письмо Е. дышит характерным для английских властей лицемерием: в нем нет прямого распоряжения – всего лишь дружеский совет одного частного лица другому частному лицу. Случись что с агентом ST–1, английская разведка будет ни при чем.

Теперь письма следуют одно за другим. Еще одно от Рей–ли к Е.: «Согласно некоторым делам, которыми я сейчас занят, я намереваюсь, как только это возможно, покинуть здешние места и отправиться на два–три месяца в Европу. По всей вероятности, я составлю мой маршрут таким образом, чтобы иметь возможность заехать в Ревель и Гельсингфорс после того, как предварительно побываю в Лондоне… »

Следующее, очень важное отправление в Ревель:

«Дорогой Е.! Я получил сегодня копию письма Правления (имеется в виду „Трест“. – Т. Г.), адресованного Б. Я вполне согласен с Правлением, что для окончательного назначенияя дат и соглашения насчет дальнейшего плана производства мне нужно лично съездить и осмотреть фабрику.

Я с удовольствием это сделаю и готов выехать, как только закончу здесь свои личные дела. Конечно, в путешествие я отправлюсь только после того, как подробно посоветуюсь с Вами и инженером Б. Думаю, что в случае благоприятного впечатления от фабрики и моего доклада о технических нововведениях заинтересованные круги окончательно убедятся в выгодности предприятия и сделают все от них зависящее, чтобы облегчить проведение плана в жизнь».

В апреле 1925 года Рейли отправил в адрес МОЦР письмо, в котором рекомендовал перейти к тактике активных действий, решительным способам борьбы с советской властью, вплоть до проведения террористических актов против руководителей партии и правительства. Именно после ознакомления с этим планом председатель ОГПУ и дал Артузо–ву вторичное, уже вполне конкретное указание принять все меры к выводу Рейли на территорию СССР и его аресту.

… И вот наконец на столе Артузова – долгожданное сообщение из Финляндии: Рейли прибыл в Гельсингфорс. «Трест» подталкивает его на поездку в Советский Союз. Все понимают: пока Рейли не убедится на месте в реальности «фабрики», то есть существующих контрреволюционных сил в Москве, субсидий от Запада ему не дождаться.

Да и сам Рейли считал свое присутствие в России необходимым: «…Все применявшиеся до сих пор способы – белые и зеленые вооруженные действия, шитые белыми нитками заговоры, интервенции и все эмигрантские предприятия – изжили свою целесообразность. Импульс должен исходить из России, и материал для организации борьбы должен быть найден там же». Не иначе, Рейли был убежден, что он тот самый человек, который способен высечь искру требуемого внутреннего «импульса».

В данном случае бросается в глаза поразительное сходство между Рейли и Савинковым при всех прочих различиях: оба были убеждены, что рождены для спасения России!

Авантюризм, как и рассчитывал Артузов, неудержимо толкал Рейли в опасное путешествие. В Гельсингфорсе у чекистов влиятельный союзник – сам Бунаков всемерно поддерживает Рейли в его намерении. «Переправа» через границу родного брата Бунакова оказалась исключительно сильным ходом Артузова. Он окончательно расположил эмиссара Кутепова к «Тресту».

К этому времени второй брак авантюриста распался. Однако холостяковал Рейли недолго: 18 мая 1923 года он женился в Лондоне на двадцатидевятилетней Нелли Пепите Луизе Хэддон–Чемберс. Родилась невеста как Нелли Луиза Бертон и впоследствии стала танцовщицей канкана в знаменитом кабаре «Мулен Руж» на пляс Пигаль. Артистка этого самого злачного места в Париже взяла сценический псевдоним, сокращенный – Пепита Бобадилья. Затем она вышла замуж за известного шестидесятилетнего драматурга Чарльза Хэддон–Чемберса. Разница между «молодыми» составляла тридцать один год! Спустя всего пять месяцев супруг скончался, оставив неутешной вдове приличное состояние. В Сиднея Рейли она влюбилась с первого взгляда^{55}.

…Уже все для себя решив, Рейли отправляется в Париж и встречается с главой РОВС генералом Кутеповым. Два медведя в одной берлоге не уживаются: Рейли и Кутепов определенно не понравились друг другу. Рейли приходит к твердому выводу: белоэмиграция бессильна, рассчитывать можно только на внутренние контрреволюционные силы России. Стало быть, поездка не только желательна, но и необходима. А тут еще телеграмма от Е.: «Все готово для общей встречи. Просим сообщить, когда приедете». Е. не только прислал депешу, но и сам приехал в Париж, чтобы вместе с Рейли отправиться в Выборг.

Рейли телеграфирует жене в Гамбург: «Телеграмма получена. Завтра утром еду в Выборг и пробуду там четверг и пятницу. Вернусь сюда в субботу утром и в субботу же сяду на пароход. Из Штеттина телеграфирую, поеду ли прямо в Гамбург или сначала заеду в Берлин. Во всяком случае, в понедельник 28–го я обниму тебя, родная. Телеграфируй мне в Выборг, отель „Андреа“».

Одновременно в тот же сентябрьский день Рейли отправил жене и письмо, в котором заверил ее в благополучном исходе дела: «Россия находится накануне важных и решительных событий».