Артур и Шерлок. Конан Дойл и создание Холмса

«Ты считаешь, что Бел не является живым, истинным богом? Разве ты не видишь, сколько он съедает и выпивает каждый день?» Каждый вечер в качестве жертвоприношения перед статуей божества Бела укладывалось двенадцать мер муки, сорок баранов и шесть мер вина.

«Не обманывайся, о царь! – отвечал Даниил со смехом. – Внутри его лишь глина, а снаружи – только бронза; он никогда ничего не ел и не пил».

Разгневанный Кир призвал к себе семьдесят жрецов Бела и выдвинул ультиматум: «Если вы не скажете мне, кто тот, кто поглощает эти запасы, то вы умрете. Но если вы сможете подтвердить, что это Бел поглощает их, то умрет Даниил – за богохульство в отношении Бела».

Даниил пожал плечами: «Пусть будет так, как ты сказал».

Жрецы приготовили обычное жертвоприношение и сообщили Киру, что они уходят на ночь: «О царь, выставь же еду и приготовь вино. Затем закрой дверь и запечатай ее своей печатью. Если, вернувшись утром, ты обнаружишь, что Бел не съел все это, то мы будем готовы умереть. Если же окажется, что Даниил оклеветал нас, то он должен будет умереть за свою ложь».

Жрецы ушли, и Кир разложил жертвоприношения перед статуей Бела. Когда с ним остался только царь, Даниил велел своим слугам принести золу от костров и рассыпать ее по полу внутри храма. После того как они ушли, дверь за ними была запечатана царской печатью.

На следующее утро царь, вернувшись к храму вместе с Даниилом, увидел, что печать цела, и задал риторический вопрос: «Печати целы, Даниил?»

«Да, о царь, они целы».

Кир сам открыл дверь в храм, заглянул внутрь, обнаружил, что все жертвоприношения, оставленные накануне вечером, исчезли, и вознес хвалу своему богу: «Ты воистину велик, о Бел! Насчет тебя не лгут».

Однако Даниил не позволил Киру войти в храм и, стоя в дверях, показал ему на золу, рассыпанную по полу: «Взгляни на пол: чьи следы ты там видишь?»

«Вижу следы мужчин, женщин и детей!» – отвечал царь.

Даниил исследовал эти следы и разоблачил перед Киром жрецов, доказав, что те использовали тайный ход, который вел к месту жертвоприношения. Каждую ночь они входили в храм через потайную дверь вместе со своими женами и детьми, чтобы поживиться жертвоприношениями. Рассерженный царь собрал всех жрецов, и те признались ему, что действительно пользовались потайной дверью, и показали ему ее. Придя в ярость и разочаровавшись в лжебоге, Кир передал статую Бела (а по существу, весь храм) в распоряжение родоначальника детективов. И Даниил разрушил идола и его храм.

Раскрывая, что же имело место в действительности, Даниил тем самым предлагал своего рода увлекательный сюжет, который впоследствии будет поощрять писателей (таких, как Артур Конан Дойл) к подобному изложению последовательности событий: формирование у читателя искаженных исходных предположений, а затем восстановление того, что произошло на самом деле взамен первоначальной, воображаемой картины. Заслуга Даниила заключалась также в том, что он подтверждал важность внимательного отношения к уликам.

Более двух тысячелетий спустя, в конце 1740‑х годов, французский философ и сатирик Франсуа-Мари Аруэ, который писал под псевдонимом Вольтер, опубликовал философскую повесть «Задиг, или Судьба». Хотя Вольтер представил Задига как вавилонского философа, сатира автора была направлена на самом деле на неравенство европейского общества середины XVIII века и его несостоятельность. В той жизни, к которой можно было относиться лишь с сарказмом (что было показано в более позднем произведении Вольтера «Кандид»), Задиг сталкивается со всевозможными несчастьями, от войны до отвергнутой любви. Он всегда остается рассудителен и настолько внимателен к деталям, которые упускают из виду окружающие, что создается впечатление, что он обладает сверхъестественной проницательностью.

Согласно рассказу Вольтера, Задиг прогуливался на природе, когда к нему подбежал евнух царицы, который вместе со своими помощниками обследовал окрестности, и спросил его:

– Молодой человек, не видели ли вы кобеля ее величества?

– Вы имеете в виду ее суку, я полагаю², – отвечал Задиг с видом самоуверенного всезнайки, который Эдгар Аллан По позже сделает также характерной чертой Дюпена.

– Вы совершенно правы, сэр: этот спаниель действительно сука.

– Она весьма мала, – заметил Задиг, – недавно ощенилась, слегка хромает на левую переднюю лапу, и у нее длинные уши.

Разумеется, евнух поинтересовался, куда побежала собака.

Однако Задиг ответил, что он никогда не видел ее и даже не знал, что у царицы есть такая собака, пока евнух не упомянул об этом.

Эта комичная ситуация повторилась, когда любимая лошадь царя вырвалась из рук конюха и егермейстер спросил у Задига, не видел ли он ее.

– У этого коня превосходный галоп, – ответил наш герой. – Он около пяти футов высотой. У него очень маленькие копыта. Его хвост около трех с половиной футов длины. Бляхи на его удилах из чистого золота, около двадцати трех карат, а подковы из серебра, около одиннадцати денье за штуку.

– Куда же он поскакал? – оживившись, спросил егермейстер.

– Я никогда не видел его.